гор Егорыч нездоров и просит отца Василия прийти к нему
тотчас после обедни.
Услышав это, отец Василий очень затуманился: от здоровья и жизни Егора
Егорыча зависело все его благосостояние, как священника, состоявшего на
руге, а потому он заметно стал спешить дослужить обедню. Сусанна Николаевна,
впрочем, все-таки не достояла до конца и ушла после Верую, а вскоре за ней
ушли и Сверстовы, тоже, как видно, удивленные и обеспокоенные тем, что Егора
Егорыча не было в церкви. Таким образом, собственно из господ только Мартын
Степаныч и Аггей Никитич дослушали обедню, по окончании которой они пошли
вдвоем довольно медленной походкой, направляясь к дому, причем увидели, что
отец Василий, в своей лисьей шубе и бобровой шапке, обогнал их быстрой
походкой и даже едва ответил на поклон Мартына Степаныча, видимо, куда-то
спеша.
- Куда это священник так спешит? - проговорил Аггей Никитич.
Мартын Степаныч провел у себя при этом за ухом.
- Может быть, к Егору Егорычу, - сказал он, - я был у него рано поутру
и нашел его весьма расстроенным.
- Чем? - спросил с некоторым испугом Аггей Никитич.
- Да, вероятно, тем известием о племяннике, которое я имел
неосторожность ему сообщить... Этот нерассудительный Иван Петрович просил
меня о том... Я, не подумав, согласился, и так мне теперь это грустно и
досадно на себя... Вместо радости привез человеку на именины горе великое...
- Что же это за такое большое горе! - возразил Аггей Никитич. - Ченцов
не сын родной Егора Егорыча... Мало ли у кого племянники разводятся с
женами... Я, как сужу по себе...
- То то, что вы по себе не можете судить, - перебил его Мартын
Степаныч, - вы еще молоды, а на нас, стариков, все неприятности иначе
действуют.
- Без сомнения! - согласился Аггей Никитич, хотя все-таки оставался при
убеждении, что Егор Егорыч не должен ничем земным волноваться, а думать
только о масонстве, которое он так хорошо знает.
На этой мысли он вошел с Мартыном Степанычем в дом, и они снова увидали
отца Василия, который, несколько важно раскланиваясь с встречавшеюся ему
прислугою, прошел в комнату Егора Егорыча, куда войдя, поздравил именинника
со днем ангела и, подав ему заздравную просфору, благословил его, причем
Егор Егорыч поцеловал у отца Василия руку и сказал ему своей обычной
скороговоркой:
- Садитесь, отче!
Отче сел и, несмотря на свою совершенную отесанность, проговорил
все-таки по-поповски:
- Прихворнули?
- Да, - отвечал Егор Егорыч, - и вот поэтому я так и жаждал вас скорей
видеть!.. Сегодня ночью я думал, что жив не останусь, а между тем на мне
лежит главнейшее дело моей жизни, не совершив которого я умру неспокойно!..
Я еще прежде вам говорил, что жена моя, по своим мыслям и по своим
действиям, давно масонка!.. Но ни она, ни я не желаем ограничиваться этим и
хотим, чтобы она была принята в ложу!..
Последние слова Егора Егорыча, видимо, удивили и несколько как бы
встревожили отца Василия.
- Но где ж ныне ложи? - спросил он.
- Лож нет, но есть масонство! - возразил ему Егор Егорыч.
- И кроме сего, - продолжал отец Василий, - Сусанна Николаевна
женщина...
- Женских, или, лучше сказать, смешанных, лож было много!.. Спросите
gnadige Frau, - она была принята в одну из лож!
- Она мне говорила это, - сказал отец Васил
тотчас после обедни.
Услышав это, отец Василий очень затуманился: от здоровья и жизни Егора
Егорыча зависело все его благосостояние, как священника, состоявшего на
руге, а потому он заметно стал спешить дослужить обедню. Сусанна Николаевна,
впрочем, все-таки не достояла до конца и ушла после Верую, а вскоре за ней
ушли и Сверстовы, тоже, как видно, удивленные и обеспокоенные тем, что Егора
Егорыча не было в церкви. Таким образом, собственно из господ только Мартын
Степаныч и Аггей Никитич дослушали обедню, по окончании которой они пошли
вдвоем довольно медленной походкой, направляясь к дому, причем увидели, что
отец Василий, в своей лисьей шубе и бобровой шапке, обогнал их быстрой
походкой и даже едва ответил на поклон Мартына Степаныча, видимо, куда-то
спеша.
- Куда это священник так спешит? - проговорил Аггей Никитич.
Мартын Степаныч провел у себя при этом за ухом.
- Может быть, к Егору Егорычу, - сказал он, - я был у него рано поутру
и нашел его весьма расстроенным.
- Чем? - спросил с некоторым испугом Аггей Никитич.
- Да, вероятно, тем известием о племяннике, которое я имел
неосторожность ему сообщить... Этот нерассудительный Иван Петрович просил
меня о том... Я, не подумав, согласился, и так мне теперь это грустно и
досадно на себя... Вместо радости привез человеку на именины горе великое...
- Что же это за такое большое горе! - возразил Аггей Никитич. - Ченцов
не сын родной Егора Егорыча... Мало ли у кого племянники разводятся с
женами... Я, как сужу по себе...
- То то, что вы по себе не можете судить, - перебил его Мартын
Степаныч, - вы еще молоды, а на нас, стариков, все неприятности иначе
действуют.
- Без сомнения! - согласился Аггей Никитич, хотя все-таки оставался при
убеждении, что Егор Егорыч не должен ничем земным волноваться, а думать
только о масонстве, которое он так хорошо знает.
На этой мысли он вошел с Мартыном Степанычем в дом, и они снова увидали
отца Василия, который, несколько важно раскланиваясь с встречавшеюся ему
прислугою, прошел в комнату Егора Егорыча, куда войдя, поздравил именинника
со днем ангела и, подав ему заздравную просфору, благословил его, причем
Егор Егорыч поцеловал у отца Василия руку и сказал ему своей обычной
скороговоркой:
- Садитесь, отче!
Отче сел и, несмотря на свою совершенную отесанность, проговорил
все-таки по-поповски:
- Прихворнули?
- Да, - отвечал Егор Егорыч, - и вот поэтому я так и жаждал вас скорей
видеть!.. Сегодня ночью я думал, что жив не останусь, а между тем на мне
лежит главнейшее дело моей жизни, не совершив которого я умру неспокойно!..
Я еще прежде вам говорил, что жена моя, по своим мыслям и по своим
действиям, давно масонка!.. Но ни она, ни я не желаем ограничиваться этим и
хотим, чтобы она была принята в ложу!..
Последние слова Егора Егорыча, видимо, удивили и несколько как бы
встревожили отца Василия.
- Но где ж ныне ложи? - спросил он.
- Лож нет, но есть масонство! - возразил ему Егор Егорыч.
- И кроме сего, - продолжал отец Василий, - Сусанна Николаевна
женщина...
- Женских, или, лучше сказать, смешанных, лож было много!.. Спросите
gnadige Frau, - она была принята в одну из лож!
- Она мне говорила это, - сказал отец Васил