о он слышал дурного о хлыстах от Евгения.
Егор Егорыч морщился и вместе с тем догадался, что Петр Григорьич не
сам измыслил рассказываемое и даже не с ветру нахватал все это, потому что в
словах его слышалась если не внутренняя, то, по крайней мере, фактическая
правда.
- Кто вам повествовал так о хлыстах? - спросил он.
- Повествовал мне о них ученейший человек, - отвечал с апломбом
Крапчик, - мой и ваш приятель, наш архиерей Евгений.
- Нет, я не считаю Евгения своим приятелем! - отрекся Егор Егорыч. - Я
Евгения уважаю: он умен, бесспорно, что учен; но он рассудочный историк!..
Он в каждом событии ни назад заглядывать, ни вперед предугадывать не любит,
а дай ему все, чтобы пальцем в документиках можно было осязать... Я об этом
с ним многократно спорил.
- А как же иначе, на что же можно опираться, как не на факты, -
возразил Крапчик.
- А на то, как говорит Бенеке{189}, - хватил уж вот куда Егор Егорыч, -
что разум наш имеет свой предел, и вот, положим, его черта...
Сказав это, Егор Егорыч провел ногтем дугу на столе.
- Далее этой черты ум ничего не понимает, и тут уж действуют наши
чувства и воображение, и из них проистекли пророчества, все религии, все
искусства, да, я думаю, и все евангельские истины: тут уж наитие бога
происходит!
Такой отвлеченной тирады Крапчик, конечно, не мог вполне понять и
придумал только сказать:
- Евгений, впрочем, мне доказывал, - с чем я никак не могу согласиться,
- что масоны и хлысты одно и то же.
- Масоны со всеми сектами одно и то же и всем им благосклонствуют,
потому что все это работа для очистки места к построению нового истинного
храма! Вы, как масон, чего ищете и к чему стремитесь? - обратился Егор
Егорыч настойчиво к Крапчику.
- Нравственного усовершенствования, - проговорил тот обычную казенную
фразу.
- Но посредством чего? - допытывался Егор Егорыч. - Посредством того,
что вы стремились восприять в себя разными способами - молитвой, постом,
мудромыслием, мудрочтением, мудробеседованием - Христа!.. К этому же, как
достоверно мне известно, стремятся и хлысты; но довольно! Скажите лучше, что
еще происходило на обеде у князя?
- Происходило, - ответил Крапчик, сразу вошедший в свою колею, - что
Сергей Степаныч стал меня, как на допросе, спрашивать, какие же я серьезные
обвинения имею против сенатора. Я тогда подал мою заранее составленную
докладную записку, которой, однако, у меня не приняли ни князь, ни Сергей
Степаныч, и сказали мне, чтобы я ее представил министру юстиции Дашкову, к
которому я не имел никаких рекомендаций ни от кого.
Прослушав все это, Егор Егорыч сурово молчал.
- И неужели же, - продолжал Крапчик почти плачевным голосом, - князь и
Сергей Степаныч рассердились на меня за хлыстов?.. Кто ж мог предполагать,
что такие высокие лица примут на свой счет, когда говоришь что-нибудь о
мужиках-дураках?!
Егор Егорыч и на это не сказал Петру Григорьичу ни слова в утешение и
только переспросил:
- Вы говорите, что князь велел вам вашу докладную записку подать
министру юстиции Дашкову?
- Ему!.. - отвечал Крапчик. - А вы знакомы с господином Дашковым?
- Нет, но это все равно: Дашков дружен с Сперанским. Дайте мне вашу
записку! Я передам ее Михаилу Михайлычу, - проговорил Егор Егорыч.
Крапчик не с большой охотой передал Егору Егорыч
Егор Егорыч морщился и вместе с тем догадался, что Петр Григорьич не
сам измыслил рассказываемое и даже не с ветру нахватал все это, потому что в
словах его слышалась если не внутренняя, то, по крайней мере, фактическая
правда.
- Кто вам повествовал так о хлыстах? - спросил он.
- Повествовал мне о них ученейший человек, - отвечал с апломбом
Крапчик, - мой и ваш приятель, наш архиерей Евгений.
- Нет, я не считаю Евгения своим приятелем! - отрекся Егор Егорыч. - Я
Евгения уважаю: он умен, бесспорно, что учен; но он рассудочный историк!..
Он в каждом событии ни назад заглядывать, ни вперед предугадывать не любит,
а дай ему все, чтобы пальцем в документиках можно было осязать... Я об этом
с ним многократно спорил.
- А как же иначе, на что же можно опираться, как не на факты, -
возразил Крапчик.
- А на то, как говорит Бенеке{189}, - хватил уж вот куда Егор Егорыч, -
что разум наш имеет свой предел, и вот, положим, его черта...
Сказав это, Егор Егорыч провел ногтем дугу на столе.
- Далее этой черты ум ничего не понимает, и тут уж действуют наши
чувства и воображение, и из них проистекли пророчества, все религии, все
искусства, да, я думаю, и все евангельские истины: тут уж наитие бога
происходит!
Такой отвлеченной тирады Крапчик, конечно, не мог вполне понять и
придумал только сказать:
- Евгений, впрочем, мне доказывал, - с чем я никак не могу согласиться,
- что масоны и хлысты одно и то же.
- Масоны со всеми сектами одно и то же и всем им благосклонствуют,
потому что все это работа для очистки места к построению нового истинного
храма! Вы, как масон, чего ищете и к чему стремитесь? - обратился Егор
Егорыч настойчиво к Крапчику.
- Нравственного усовершенствования, - проговорил тот обычную казенную
фразу.
- Но посредством чего? - допытывался Егор Егорыч. - Посредством того,
что вы стремились восприять в себя разными способами - молитвой, постом,
мудромыслием, мудрочтением, мудробеседованием - Христа!.. К этому же, как
достоверно мне известно, стремятся и хлысты; но довольно! Скажите лучше, что
еще происходило на обеде у князя?
- Происходило, - ответил Крапчик, сразу вошедший в свою колею, - что
Сергей Степаныч стал меня, как на допросе, спрашивать, какие же я серьезные
обвинения имею против сенатора. Я тогда подал мою заранее составленную
докладную записку, которой, однако, у меня не приняли ни князь, ни Сергей
Степаныч, и сказали мне, чтобы я ее представил министру юстиции Дашкову, к
которому я не имел никаких рекомендаций ни от кого.
Прослушав все это, Егор Егорыч сурово молчал.
- И неужели же, - продолжал Крапчик почти плачевным голосом, - князь и
Сергей Степаныч рассердились на меня за хлыстов?.. Кто ж мог предполагать,
что такие высокие лица примут на свой счет, когда говоришь что-нибудь о
мужиках-дураках?!
Егор Егорыч и на это не сказал Петру Григорьичу ни слова в утешение и
только переспросил:
- Вы говорите, что князь велел вам вашу докладную записку подать
министру юстиции Дашкову?
- Ему!.. - отвечал Крапчик. - А вы знакомы с господином Дашковым?
- Нет, но это все равно: Дашков дружен с Сперанским. Дайте мне вашу
записку! Я передам ее Михаилу Михайлычу, - проговорил Егор Егорыч.
Крапчик не с большой охотой передал Егору Егорыч