взгляда Михаила Михайлыча, но тем не менее
воскликнул:
- Что вы говорите, - то превосходно, но этого не поняли ни многоумницы
лютеране, ни католики, ни даже мы, за исключением только аскетов, аскетов
наших.
- И того довольно, а к этому еще прибавьте себя, - сказал с улыбкой
Михаил Михайлыч, - меня тоже, хоть и скудного, может быть, разумом по этому
предмету...
- Вы-то пуще скудны разумом! - снова воскликнул Егор Егорыч. - А знаете
ли, какой в обществе ходит старый об вас анекдот, что когда вы побывали у
Аракчеева, так он, когда вы ушли, сказал: "О, если бы к уму этого человека
прибавить мою волю, такой человек много бы сделал".
Михаил Михайлыч усмехнулся и не без ядовитости заметил:
- Это очень возможно. Аракчеев любил приписывать то, что он из
заурядных генералов так возвысился, твердому характеру своему, а не внешним,
в пользу его сложившимся обстоятельствам.
Затем Михаил Михайлыч взглянул уже на часы.
- Вам пора ехать? - спросил его торопливо Егор Егорыч.
- Да, в одну из моих комиссий, где я даже председательствую, - отвечал
Михаил Михайлыч, поправляя свое жабо и застегивая фрак.
- Поезжайте, но вот что, постойте!.. Я ехал к вам с кляузой, с
ябедой... - бормотал Егор Егорыч, вспомнив, наконец, о сенаторской ревизии.
- Нашу губернию ревизуют, - вы тогда, помните, помогли мне устроить это, - и
ревизующий сенатор - граф Эдлерс его фамилия - влюбился или, - там я не
знаю, - сблизился с племянницей губернатора и все покрывает... Я привез вам
докладную записку об этом тамошнего губернского предводителя.
Егор Егорыч, вынув из кармана записку Крапчика, сунул ее в руку
Сперанскому.
- Но что же мне делать с этой запиской? Я недоумеваю, - произнес тот
размышляющим тоном и в то же время кладя себе записку на стол.
- Дашкову передайте, Дашкову, и скажите, что вот какого рода слухи идут
из губернии от самых достоверных людей!
- Я всего лучше передам Дашкову, что это я от вас слышал, - сказал
Михаил Михайлыч, - он вас, конечно, знает?
- Немножко!.. Передайте, что и от меня слышали, если только это будет
иметь значение!
Навосклицавшись и набормотавшись таким образом у Сперанского, Егор
Егорыч от него поехал к князю Александру Николаичу, швейцар которого хорошо,
видно, его знал.
- Принимает? - пробормотал Егор Егорыч.
- Вас-то?.. Господи! - произнес как бы с удивлением швейцар. - Только
теперь у них дочь Василия Михайлыча Попова, но это ничего, пожалуйте!
Егор Егорыч стал, по обыкновению, проворно взбираться на лестницу.
- А Антип Ильич с вами? - крикнул ему вслед швейцар.
- Со мной, придет к тебе в гости! - прокричал ему Егор Егорыч.
- Пожалуйста, чтобы непременно пришел! - упрашивал швейцар, который
тоже, кажется, был партикулярным членом одной масонской ложи.
Князь на этот раз был не в кабинете, а в своей богато убранной
гостиной, и тут же с ним сидела не первой молодости, должно быть, девица, с
лицом осмысленным и вместе с тем чрезвычайно печальным. Одета она была почти
в трауре. Услыхав легкое постукивание небольших каблучков Егора Егорыча,
князь приподнял свой зонтик.
- Приехали? Ну, подойдите, облобызаемтесь! - проговорил он.
Егор Егорыч подошел, и они облобызались - по-масонски, разумеется.
Девица между тем, смущенная появлением нового лица, поспешила встать.
- Мне, ваше си
воскликнул:
- Что вы говорите, - то превосходно, но этого не поняли ни многоумницы
лютеране, ни католики, ни даже мы, за исключением только аскетов, аскетов
наших.
- И того довольно, а к этому еще прибавьте себя, - сказал с улыбкой
Михаил Михайлыч, - меня тоже, хоть и скудного, может быть, разумом по этому
предмету...
- Вы-то пуще скудны разумом! - снова воскликнул Егор Егорыч. - А знаете
ли, какой в обществе ходит старый об вас анекдот, что когда вы побывали у
Аракчеева, так он, когда вы ушли, сказал: "О, если бы к уму этого человека
прибавить мою волю, такой человек много бы сделал".
Михаил Михайлыч усмехнулся и не без ядовитости заметил:
- Это очень возможно. Аракчеев любил приписывать то, что он из
заурядных генералов так возвысился, твердому характеру своему, а не внешним,
в пользу его сложившимся обстоятельствам.
Затем Михаил Михайлыч взглянул уже на часы.
- Вам пора ехать? - спросил его торопливо Егор Егорыч.
- Да, в одну из моих комиссий, где я даже председательствую, - отвечал
Михаил Михайлыч, поправляя свое жабо и застегивая фрак.
- Поезжайте, но вот что, постойте!.. Я ехал к вам с кляузой, с
ябедой... - бормотал Егор Егорыч, вспомнив, наконец, о сенаторской ревизии.
- Нашу губернию ревизуют, - вы тогда, помните, помогли мне устроить это, - и
ревизующий сенатор - граф Эдлерс его фамилия - влюбился или, - там я не
знаю, - сблизился с племянницей губернатора и все покрывает... Я привез вам
докладную записку об этом тамошнего губернского предводителя.
Егор Егорыч, вынув из кармана записку Крапчика, сунул ее в руку
Сперанскому.
- Но что же мне делать с этой запиской? Я недоумеваю, - произнес тот
размышляющим тоном и в то же время кладя себе записку на стол.
- Дашкову передайте, Дашкову, и скажите, что вот какого рода слухи идут
из губернии от самых достоверных людей!
- Я всего лучше передам Дашкову, что это я от вас слышал, - сказал
Михаил Михайлыч, - он вас, конечно, знает?
- Немножко!.. Передайте, что и от меня слышали, если только это будет
иметь значение!
Навосклицавшись и набормотавшись таким образом у Сперанского, Егор
Егорыч от него поехал к князю Александру Николаичу, швейцар которого хорошо,
видно, его знал.
- Принимает? - пробормотал Егор Егорыч.
- Вас-то?.. Господи! - произнес как бы с удивлением швейцар. - Только
теперь у них дочь Василия Михайлыча Попова, но это ничего, пожалуйте!
Егор Егорыч стал, по обыкновению, проворно взбираться на лестницу.
- А Антип Ильич с вами? - крикнул ему вслед швейцар.
- Со мной, придет к тебе в гости! - прокричал ему Егор Егорыч.
- Пожалуйста, чтобы непременно пришел! - упрашивал швейцар, который
тоже, кажется, был партикулярным членом одной масонской ложи.
Князь на этот раз был не в кабинете, а в своей богато убранной
гостиной, и тут же с ним сидела не первой молодости, должно быть, девица, с
лицом осмысленным и вместе с тем чрезвычайно печальным. Одета она была почти
в трауре. Услыхав легкое постукивание небольших каблучков Егора Егорыча,
князь приподнял свой зонтик.
- Приехали? Ну, подойдите, облобызаемтесь! - проговорил он.
Егор Егорыч подошел, и они облобызались - по-масонски, разумеется.
Девица между тем, смущенная появлением нового лица, поспешила встать.
- Мне, ваше си