не хотелось бы
рассказывать ни о чем, и тут же стал сетовать на сложность задачи, которую
сам перед собою поставил. Он высчитал, что за последние двадцать четыре часа
его мозг работал, на круг, тысячу минут и произвел пятьдесят строк (скажем,
787-838), -- это один слог за каждые две минуты. Он закончил третью,
предпоследнюю, Песнь и начал Песнь четвертую и последнюю (смотри
"Предисловие", сразу же, сразу смотри Предисловие), и если я не очень
против, может быть, мы повернем домой, хотя еще только около девяти, --
чтобы ему снова зарыться в хаос и вытащить оттуда свой космос со всеми его
мокрыми звездами?
Мог ли я ответить "нет"? Горный воздух ударил мне в голову: он заново
творил мою Земблу!
Строка 801: опечатка
Переводчикам Шейда придется-таки повозиться с преображением -- да еще в
одно касание -- слова mountain [гора] в слово fountain [фонтан, ключ,
источник]: такое не передашь ни по-французски, ни по-немецки, ни по-русски,
ни по-земблянски, -- переводчику останется прибегнуть к одной из тех сносок,
что пополняют криминальный архив находящихся в розыске слов10. И все же!
Сколько я знаю, существует все же один совершенно необычайный, замечательно
изящный случай, в котором участвуют не два, а целых три слова. Сама история
достаточно тривиальна (и всего скорее апокрифична). В газетном отчете о
коронации русского царя вместо "корона" [crown] напечатали "ворона" [crow],
а когда на другой день опечатку с извинениями "исправляли", вместо нее
появилась иная -- "корова" [cow]. Изысканность соответствия английского ряда
"crown-crow-cow" русскому "корона-ворона-корова" могла бы, я в этом уверен,
привести моего поэта в восторг. Больше ничего подобного мне на игрищах
лексики не встречалось, а уж вероятность такого двойного совпадения и
подсчитать невозможно.
Строка 810: паутина смысла
Одну из пяти хижин, образующих этот автодортуар, занимает его владелец,
-- слезоточивый семидесятилетний старик, хромающий с вывертом, напоминающим
мне о Шейде. Он владеет еще маленькой заправочной станцией неподалеку,
продает червей рыболовам и, как правило, не слишком мне досаждает, но вот на
днях предложил "стянуть любую старую книгу" с полки в его спальне. Не желая
его обидеть, я постоял у полки, задравши голову и склоняя ее то к одному
плечу, то к другому, но там были все замызганные старые детективы в бумажных
обложках, стоившие разве что вздоха или улыбки. Он сказал: "Погодите-ка, --
и вытащил из ниши у кровати потрепанное сокровище в тканевом переплете. --
Великая книга великого человека, -- "Письма" Фрэнклина Лейна. Я
знавал его в Рейнир-парке, в молодости, когда был там объездчиком.
Возьмите на пару дней, не пожалеете."
Я и не пожалел. В книге есть одно место, которое странно отзывается
интонацией, усвоенной Шейдом в конце Песни третьей. Это из записи, сделанной
Лейном 17 мая 1921 года, накануне смерти после сложной операции: "И если я
перейду в этот самый мир иной, кого я примусь там разыскивать?.. Аристотеля!
Ах, вот человек, с которым стоит поговорить! Какое наслаждение видеть, как
он, пропустив между пальцев, словно поводья, длинную ленту человеческой
жизни, идет замысловатым лабиринтом этого дивного приключения... Кривое
делается прямым. Чертеж Дедала при взгляде сверху оказывается простым, --
как будто большой, испятнанный палец некоторого мастера проехался
рассказывать ни о чем, и тут же стал сетовать на сложность задачи, которую
сам перед собою поставил. Он высчитал, что за последние двадцать четыре часа
его мозг работал, на круг, тысячу минут и произвел пятьдесят строк (скажем,
787-838), -- это один слог за каждые две минуты. Он закончил третью,
предпоследнюю, Песнь и начал Песнь четвертую и последнюю (смотри
"Предисловие", сразу же, сразу смотри Предисловие), и если я не очень
против, может быть, мы повернем домой, хотя еще только около девяти, --
чтобы ему снова зарыться в хаос и вытащить оттуда свой космос со всеми его
мокрыми звездами?
Мог ли я ответить "нет"? Горный воздух ударил мне в голову: он заново
творил мою Земблу!
Строка 801: опечатка
Переводчикам Шейда придется-таки повозиться с преображением -- да еще в
одно касание -- слова mountain [гора] в слово fountain [фонтан, ключ,
источник]: такое не передашь ни по-французски, ни по-немецки, ни по-русски,
ни по-земблянски, -- переводчику останется прибегнуть к одной из тех сносок,
что пополняют криминальный архив находящихся в розыске слов10. И все же!
Сколько я знаю, существует все же один совершенно необычайный, замечательно
изящный случай, в котором участвуют не два, а целых три слова. Сама история
достаточно тривиальна (и всего скорее апокрифична). В газетном отчете о
коронации русского царя вместо "корона" [crown] напечатали "ворона" [crow],
а когда на другой день опечатку с извинениями "исправляли", вместо нее
появилась иная -- "корова" [cow]. Изысканность соответствия английского ряда
"crown-crow-cow" русскому "корона-ворона-корова" могла бы, я в этом уверен,
привести моего поэта в восторг. Больше ничего подобного мне на игрищах
лексики не встречалось, а уж вероятность такого двойного совпадения и
подсчитать невозможно.
Строка 810: паутина смысла
Одну из пяти хижин, образующих этот автодортуар, занимает его владелец,
-- слезоточивый семидесятилетний старик, хромающий с вывертом, напоминающим
мне о Шейде. Он владеет еще маленькой заправочной станцией неподалеку,
продает червей рыболовам и, как правило, не слишком мне досаждает, но вот на
днях предложил "стянуть любую старую книгу" с полки в его спальне. Не желая
его обидеть, я постоял у полки, задравши голову и склоняя ее то к одному
плечу, то к другому, но там были все замызганные старые детективы в бумажных
обложках, стоившие разве что вздоха или улыбки. Он сказал: "Погодите-ка, --
и вытащил из ниши у кровати потрепанное сокровище в тканевом переплете. --
Великая книга великого человека, -- "Письма" Фрэнклина Лейна. Я
знавал его в Рейнир-парке, в молодости, когда был там объездчиком.
Возьмите на пару дней, не пожалеете."
Я и не пожалел. В книге есть одно место, которое странно отзывается
интонацией, усвоенной Шейдом в конце Песни третьей. Это из записи, сделанной
Лейном 17 мая 1921 года, накануне смерти после сложной операции: "И если я
перейду в этот самый мир иной, кого я примусь там разыскивать?.. Аристотеля!
Ах, вот человек, с которым стоит поговорить! Какое наслаждение видеть, как
он, пропустив между пальцев, словно поводья, длинную ленту человеческой
жизни, идет замысловатым лабиринтом этого дивного приключения... Кривое
делается прямым. Чертеж Дедала при взгляде сверху оказывается простым, --
как будто большой, испятнанный палец некоторого мастера проехался