.
Каждый вдруг сразу нашел себе врага по душе, с кем и сцепился, отчаянно
напрягая все силы для победы над ним.
- Не трожь товарища Очаева, сучье племя! - председатель колхоза "Путь
Ильича" ударил исколотого с ног до головы зэка, пытавшегося разорвать
Николаю Александровичу рот.
Упоров успокоился, бил выборочно, но наверняка, не оставляя никаких
надежд попавшему на кулак.
Автоматная очередь отрезвила выплеснувшуюся злость.
- Скоты! - капитан обнажил ровную полоску зубов в яростном оскале. -
Скоты, живущие скотскими инстинктами. Вон из бани!
Зэки молча пошли на выход и каждый, проходя мимо капитана, ощущал
клокочущий в нем гнев. Построение началось часа через полтора, когда из
караульного помещения вышел офицер, по-хозяйски оглядел заключенных,
смахнув с рукава шинели пыль, поманил ладонью капитана:
- Происшествие, Владимир Николаевич?
- Драка, товарищ подполковник!
- Зачинщиков выявили? Поторопитесь!
И тут Упоров узнал его. Это был бывший начальник лагеря "Новый". Он
загорел, манеры потеряли подчеркнутую хозяйскую убедительность, плавность,
но в остальном Оскоцкий мало изменился. И как сопутствующее при нем
остался памятный удар сапогом в лицо бросившегося за окурком зэка. Черный
человек...
- Кто он теперь? - спросил Упоров у измазанного йодом хохла.
- Начальник режима на Крученом. Гнилуха, каких мало...
Подполковник остановился, спросил:
- Сами назоветесь, зачинщики?
Вопрос был задан просто и вежливо, а через минуту ожидания интонация
голоса оказалась совсем другой:
- Нет зачинщиков?! Накажем всех. Капитан, обеда.
не будет. Секачев, вы что-то хотели сказать? Пожалуйста!
Из строя, держась за правый бок, вышел фиксатыйр ткнул пальцем в
Упорова.
- Этот, гражданин начальник.
- Вас тоже он?
- Да, гражданин начальник. Меня, фронтовика, за дочку белогвардейского
генерала искалечил.
- Негодяй! - перебил Секача Очаев. - Низкий негодяй и спекулянт!
- Будет вам, Николай Александрович, - покачал головой Оскоцкий. - Вы же
интеллигентный человек...
- Он тоже дрался, гражданин начальник, - продолжал указывать
"защитников" пострадавший фронтовик, - шайкой вон того зверька по голове
бил и загораживал белогвардейскую шлюху.
Подполковник уже не слушал Секача. Он смотрел на Упорова с неподдельным
интересом, наклонив голову к правому погону. Так смотрит хозяин,
неожиданно опознавший бунтонщика в надежном холопе. Но заговорил ровно,
укладывая слова в давно обдуманную форму:
- Человек, которому вчера дарована жизнь, сегодня спешит ее потерять.
Сын красного командира защищает дочь матерого врага Советского
государства. Не слишком ли много загадок вы задаете администрации,
заключенный Упоров? Капитан, заключенного-в карцер! И вас, уж не взыщите,
Николай Александрович...
- Он защищал честь женщины, гражданин начальник, - Очаев пытался
исполнить что-то героическое, но подполковник посмотрел на него с явной
враждебностью, и артист замолчал.
Упоров, улучив момент, ринулся к Секачу, однако капитан успел сделать
подсечку. Зэк улал в замерзшую грязь лицом, тотчас рядом с ним оказались
двое сержантов с мотком колючей проволоки.
- Спеленать! - приказал Оскоцкий.
По-кошачьи извернувшись, Упоров попытался вскочить, но удар кованого
сапога по подбородку вернул его на землю в полубессознательном состоянии,
а проволока надежно подтянула руки к туловищу.
"Сработанные псы!" - успел подумать он. Последний моток был сделан
вокр
Каждый вдруг сразу нашел себе врага по душе, с кем и сцепился, отчаянно
напрягая все силы для победы над ним.
- Не трожь товарища Очаева, сучье племя! - председатель колхоза "Путь
Ильича" ударил исколотого с ног до головы зэка, пытавшегося разорвать
Николаю Александровичу рот.
Упоров успокоился, бил выборочно, но наверняка, не оставляя никаких
надежд попавшему на кулак.
Автоматная очередь отрезвила выплеснувшуюся злость.
- Скоты! - капитан обнажил ровную полоску зубов в яростном оскале. -
Скоты, живущие скотскими инстинктами. Вон из бани!
Зэки молча пошли на выход и каждый, проходя мимо капитана, ощущал
клокочущий в нем гнев. Построение началось часа через полтора, когда из
караульного помещения вышел офицер, по-хозяйски оглядел заключенных,
смахнув с рукава шинели пыль, поманил ладонью капитана:
- Происшествие, Владимир Николаевич?
- Драка, товарищ подполковник!
- Зачинщиков выявили? Поторопитесь!
И тут Упоров узнал его. Это был бывший начальник лагеря "Новый". Он
загорел, манеры потеряли подчеркнутую хозяйскую убедительность, плавность,
но в остальном Оскоцкий мало изменился. И как сопутствующее при нем
остался памятный удар сапогом в лицо бросившегося за окурком зэка. Черный
человек...
- Кто он теперь? - спросил Упоров у измазанного йодом хохла.
- Начальник режима на Крученом. Гнилуха, каких мало...
Подполковник остановился, спросил:
- Сами назоветесь, зачинщики?
Вопрос был задан просто и вежливо, а через минуту ожидания интонация
голоса оказалась совсем другой:
- Нет зачинщиков?! Накажем всех. Капитан, обеда.
не будет. Секачев, вы что-то хотели сказать? Пожалуйста!
Из строя, держась за правый бок, вышел фиксатыйр ткнул пальцем в
Упорова.
- Этот, гражданин начальник.
- Вас тоже он?
- Да, гражданин начальник. Меня, фронтовика, за дочку белогвардейского
генерала искалечил.
- Негодяй! - перебил Секача Очаев. - Низкий негодяй и спекулянт!
- Будет вам, Николай Александрович, - покачал головой Оскоцкий. - Вы же
интеллигентный человек...
- Он тоже дрался, гражданин начальник, - продолжал указывать
"защитников" пострадавший фронтовик, - шайкой вон того зверька по голове
бил и загораживал белогвардейскую шлюху.
Подполковник уже не слушал Секача. Он смотрел на Упорова с неподдельным
интересом, наклонив голову к правому погону. Так смотрит хозяин,
неожиданно опознавший бунтонщика в надежном холопе. Но заговорил ровно,
укладывая слова в давно обдуманную форму:
- Человек, которому вчера дарована жизнь, сегодня спешит ее потерять.
Сын красного командира защищает дочь матерого врага Советского
государства. Не слишком ли много загадок вы задаете администрации,
заключенный Упоров? Капитан, заключенного-в карцер! И вас, уж не взыщите,
Николай Александрович...
- Он защищал честь женщины, гражданин начальник, - Очаев пытался
исполнить что-то героическое, но подполковник посмотрел на него с явной
враждебностью, и артист замолчал.
Упоров, улучив момент, ринулся к Секачу, однако капитан успел сделать
подсечку. Зэк улал в замерзшую грязь лицом, тотчас рядом с ним оказались
двое сержантов с мотком колючей проволоки.
- Спеленать! - приказал Оскоцкий.
По-кошачьи извернувшись, Упоров попытался вскочить, но удар кованого
сапога по подбородку вернул его на землю в полубессознательном состоянии,
а проволока надежно подтянула руки к туловищу.
"Сработанные псы!" - успел подумать он. Последний моток был сделан
вокр