идут". Он
оказался мнительным. Приходят с уторка ему помилование читать-висит на
штанине с голым задом. Шуток не понимает!
...Тюремный двор был набит заключенными, ожидающими баню. Зэки
держались по мастям или национальностям, разделившись на плотные кучки. И
одеты были тоже как придется, демонстрируя наглядное расслоение
зарешеченного общества.
- Прекратить разговоры! - высокий капитан поднялся на крыльцо, отдал
распоряжение старшинам: - Разбить контингент на группы. Суки, бабы, фраера
и политики моются в первом проходе. Воры идут с беспределом, бандеровцами
и прочими. Да! Да! Я имею ввиду тебя, пидор! И не задавай больше глупых
вопросов.
- А если приставать начнут, гражданин начальник^ Все-таки не вытерпел
пухленький блондин с накрашенными щеками.
- Сдавайся на милость победителя. В карцер хочешь?
Толпа загыгыкала, и молодой парень с московским говорком похвалил
капитана:
- Бриткий служака. Такому палец в рот не клади.
- Ето ж он на Склочном побег расстрелял. Глянька, бабы!
Из не достроенного толком корпуса тюрьмы привели десяток испуганных баб
в длинных, пошитых из плотной мешковины платьях, и одинаковых синих
телогрейках.
Глупо улыбаясь, они жались друг к дружке, не отвечая на соленые остроты.
- Это же-женщины! - пророкотал над толпой бас артиста Очаева, -
Проявите великодушие, мужчины!
- Так ведь хочется, гражданин артист.
- С Кулаковой Дуней общайтесь, любезный. Ей и хамите.
- Надоело! Они и сами-то голодные.
Сортировка закончилась. Первая группа разделась прямо перед входом в
баню, и зэки по одному исчезали за сколоченной из мощных плах дверью. В
мойке каждый получал мыло. Холодной воды было вдосталь. Упоров мылся в
самом углу, вместе со старым, похожим на спящего филина, адыгейцем. Рядом
с ним костистый бандеровец положил на пол женщину с пятнами экземы на
кривых ногах. Она уговаривала его не торопиться, шмыгая курносым носом,
закатывая к низкому лбу черненькие глазки.
- Другим тожеть поспеть надо, - задыхался бандеровец. - Не то и самого
оприходуют, - с нетерпения сноровисто подныривая под тех, кто успел
закончить.
Зэки стояли над дергающимися парами в очередь.
- Оставьте девушку в покое! - раздался за спиной Упорова голос Очаева.
- Я требую! Прекратите насилие, негодяй!
Ответ был с явной угрозой и пренебрежением:
- Заткнись, комендант, не то покойника сыграешь!
- Это дочь русского генерала. А вы-плебей! Грязный уголовник!
- Какая мне разница: я и генералу засадить могу.
Хоть он и русский. Ложись, паскуда!
Упоров нехотя обернулся. Вмешиваться не хотелось.
...Фиксатый жилистый зэк из сучьей группировки пытался повалить на пол
испуганную. У нее тряслись губы, и она никак не могла произнести больше
двух слов:
- Меня не надо! Меня не надо!
- Всех надо! - выскочивший из очереди чечен заломил ей обе руки. -
Почему не надо?! Лучше, всех, что ли?!
- Отпусти ее! - Упоров отшвырнул чечена к окну и, сплюнув под ноги
фиксатому, попросил: - Ты тоже отпусти, ока же просит.
- Меня зовут Секач, - сказал фиксатый. - Запомни и не ищи па свой гудок
приключений. А ты, лярва белогвардейская, не егози, иначе...
Короткий апперкот в печень прервал угрозу, раздался нечеловеческий рев.
Чечен прыгнул от окна на спину Упорова, но Очаев гневно оглушил его
тяжелой шайкой и загородил спиной девчонку:
- Восстаньте, люди! Не топчите святое!
Свалка началась, как в голодной собачьей стае: без обиюхизаипя и рыка
оказался мнительным. Приходят с уторка ему помилование читать-висит на
штанине с голым задом. Шуток не понимает!
...Тюремный двор был набит заключенными, ожидающими баню. Зэки
держались по мастям или национальностям, разделившись на плотные кучки. И
одеты были тоже как придется, демонстрируя наглядное расслоение
зарешеченного общества.
- Прекратить разговоры! - высокий капитан поднялся на крыльцо, отдал
распоряжение старшинам: - Разбить контингент на группы. Суки, бабы, фраера
и политики моются в первом проходе. Воры идут с беспределом, бандеровцами
и прочими. Да! Да! Я имею ввиду тебя, пидор! И не задавай больше глупых
вопросов.
- А если приставать начнут, гражданин начальник^ Все-таки не вытерпел
пухленький блондин с накрашенными щеками.
- Сдавайся на милость победителя. В карцер хочешь?
Толпа загыгыкала, и молодой парень с московским говорком похвалил
капитана:
- Бриткий служака. Такому палец в рот не клади.
- Ето ж он на Склочном побег расстрелял. Глянька, бабы!
Из не достроенного толком корпуса тюрьмы привели десяток испуганных баб
в длинных, пошитых из плотной мешковины платьях, и одинаковых синих
телогрейках.
Глупо улыбаясь, они жались друг к дружке, не отвечая на соленые остроты.
- Это же-женщины! - пророкотал над толпой бас артиста Очаева, -
Проявите великодушие, мужчины!
- Так ведь хочется, гражданин артист.
- С Кулаковой Дуней общайтесь, любезный. Ей и хамите.
- Надоело! Они и сами-то голодные.
Сортировка закончилась. Первая группа разделась прямо перед входом в
баню, и зэки по одному исчезали за сколоченной из мощных плах дверью. В
мойке каждый получал мыло. Холодной воды было вдосталь. Упоров мылся в
самом углу, вместе со старым, похожим на спящего филина, адыгейцем. Рядом
с ним костистый бандеровец положил на пол женщину с пятнами экземы на
кривых ногах. Она уговаривала его не торопиться, шмыгая курносым носом,
закатывая к низкому лбу черненькие глазки.
- Другим тожеть поспеть надо, - задыхался бандеровец. - Не то и самого
оприходуют, - с нетерпения сноровисто подныривая под тех, кто успел
закончить.
Зэки стояли над дергающимися парами в очередь.
- Оставьте девушку в покое! - раздался за спиной Упорова голос Очаева.
- Я требую! Прекратите насилие, негодяй!
Ответ был с явной угрозой и пренебрежением:
- Заткнись, комендант, не то покойника сыграешь!
- Это дочь русского генерала. А вы-плебей! Грязный уголовник!
- Какая мне разница: я и генералу засадить могу.
Хоть он и русский. Ложись, паскуда!
Упоров нехотя обернулся. Вмешиваться не хотелось.
...Фиксатый жилистый зэк из сучьей группировки пытался повалить на пол
испуганную. У нее тряслись губы, и она никак не могла произнести больше
двух слов:
- Меня не надо! Меня не надо!
- Всех надо! - выскочивший из очереди чечен заломил ей обе руки. -
Почему не надо?! Лучше, всех, что ли?!
- Отпусти ее! - Упоров отшвырнул чечена к окну и, сплюнув под ноги
фиксатому, попросил: - Ты тоже отпусти, ока же просит.
- Меня зовут Секач, - сказал фиксатый. - Запомни и не ищи па свой гудок
приключений. А ты, лярва белогвардейская, не егози, иначе...
Короткий апперкот в печень прервал угрозу, раздался нечеловеческий рев.
Чечен прыгнул от окна на спину Упорова, но Очаев гневно оглушил его
тяжелой шайкой и загородил спиной девчонку:
- Восстаньте, люди! Не топчите святое!
Свалка началась, как в голодной собачьей стае: без обиюхизаипя и рыка