ов, кругленький, с аккуратной бородкой и тоненьким пробритым
пробором на лысеющей голове. Он озабоченно, будто врач, посмотрел на
подследственного. Слова были дружескими, произнесенными от чистого сердца:
- Вадим, твои товарищи все рассказали. Так положено комсомольцам. Вина
твоя велика, но попробуй и ты поступить, как твои товарищи...
В голове подследственного пронеслось восторженное:
"Бей, Вадик! Бей!" - Семенов сидел почти у самого ринга, и его было
слышно даже во время обмена ударами с залитым потом негром.
"Вадим, прочитай что-нибудь этакое, для души!"
- Семенов, ты же... ну, ты же сам просил. Зачем же так, Семенов?!
Подследственный путался в словах и мыслях. Он ничего не мог понять. Он
нервничал под пристальным взглядом вновь превратившегося в смеющуюся
старуху Левина.
Семенов, по едва заметному жесту следователя, подошел к нему и положил
на плечи пахнущие кремом "Люкс" руки:
- Взвесь все, Вадим. Дай правдивые показания, как подсказывает тебе
твоя комсомольская совесть.
Я знаю-ты не потерян для общества. Советский судне бездушная
машинаУпоров поднялся вместе с ударом. Форменные ботинки начальника
спецчасти корабля "Парижская Коммуна" промелькнули перед глазами и...
исчезли в колышущейся темноте.
...Зэк освободил кулак из колючего сена, сразу забыв о следователе
Левине и сломанной челюсти Семенова. Мысли вернулись к побегу.
Денис спал спокойным сном человека, уверенного в том, что его
непременно поймают. Ему хотелось подольше побегать, как можно дольше.
Упоров хотел убежать...
"Судьба может выбрать одного-единственного из всех бегущих. Сделать его
счастливым. Одного-сдпнственного".
Мысли о дарованном ему чуде избавления жили както в стороне, за
границей сосредоточенного сознания беглеца. Денис похлопал во сне
ресницами и улыбнулся.
"Наверное, уже убежал. Снова ворует, кутит, разъезжает на такси с
портовыми шлюхами. Сейчас проснется, каково ему будет?"
Малина проснулся минут через двадцать. Повернулся к Упорову со
счастливым лицом и спросил:
- Хочешь, я почитаю тебе любимые строки из Шекспира?
- Ты что... ты серьезно или гонишь?
- Почему нет? Думаешь - я никогда не сидел с приличными людьми. Алтузов
Петр Григорьевич! Иванов Сергей Никанорыч! Кремизной! Педераст, но
удивительно тонкая натура...
- Лучше пожрем, - Упоров посмотрел на Малину с некоторым
разочарованием: вор знает Шекспира. Какой-то ненастоящий попался...
Он растолкал руками сено и достал из-под головы мешок.
- Гадость, - отхлебнув из фляги глоток медвежьегожира, поморщился
Вадим. - Этот Камыш сказал-"полезная".
- Ферапонт Степаныч в практической жизни-гений! Если бы он повел побег,
мы бы точно убежали.
С ним к любому делу безопасно приступать. Порой даже не верится-такую
породу выкосили товарищи большевики. Чем взяли? Сами-мелкие, ленивые,
какой грех ни возьми-всяк ихний, а одолели. По судьбе, видать, вышло. От
нее никуда не денешься...
* * *
...Стог они покинули в сумерках и пошли под высоким берегом Оратукана.
Мускулистое тело реки игралопод надежным льдом. После ночной беготни мышцы
болели, но идти было куда легче. Однажды на противоположном берегу реки
вспыхнули огоньки волчьих глаз.
Постояли, будто догорающие свечи в глубине спящего храма, и так же
незаметно исчезли.
Денис вздохнул:
- Если жить ночью, как волки, можно долго не изловиться. Ты бы смог -
ночью?
- Нет. Т?, же смерть, только в движении. Волку достато
пробором на лысеющей голове. Он озабоченно, будто врач, посмотрел на
подследственного. Слова были дружескими, произнесенными от чистого сердца:
- Вадим, твои товарищи все рассказали. Так положено комсомольцам. Вина
твоя велика, но попробуй и ты поступить, как твои товарищи...
В голове подследственного пронеслось восторженное:
"Бей, Вадик! Бей!" - Семенов сидел почти у самого ринга, и его было
слышно даже во время обмена ударами с залитым потом негром.
"Вадим, прочитай что-нибудь этакое, для души!"
- Семенов, ты же... ну, ты же сам просил. Зачем же так, Семенов?!
Подследственный путался в словах и мыслях. Он ничего не мог понять. Он
нервничал под пристальным взглядом вновь превратившегося в смеющуюся
старуху Левина.
Семенов, по едва заметному жесту следователя, подошел к нему и положил
на плечи пахнущие кремом "Люкс" руки:
- Взвесь все, Вадим. Дай правдивые показания, как подсказывает тебе
твоя комсомольская совесть.
Я знаю-ты не потерян для общества. Советский судне бездушная
машинаУпоров поднялся вместе с ударом. Форменные ботинки начальника
спецчасти корабля "Парижская Коммуна" промелькнули перед глазами и...
исчезли в колышущейся темноте.
...Зэк освободил кулак из колючего сена, сразу забыв о следователе
Левине и сломанной челюсти Семенова. Мысли вернулись к побегу.
Денис спал спокойным сном человека, уверенного в том, что его
непременно поймают. Ему хотелось подольше побегать, как можно дольше.
Упоров хотел убежать...
"Судьба может выбрать одного-единственного из всех бегущих. Сделать его
счастливым. Одного-сдпнственного".
Мысли о дарованном ему чуде избавления жили както в стороне, за
границей сосредоточенного сознания беглеца. Денис похлопал во сне
ресницами и улыбнулся.
"Наверное, уже убежал. Снова ворует, кутит, разъезжает на такси с
портовыми шлюхами. Сейчас проснется, каково ему будет?"
Малина проснулся минут через двадцать. Повернулся к Упорову со
счастливым лицом и спросил:
- Хочешь, я почитаю тебе любимые строки из Шекспира?
- Ты что... ты серьезно или гонишь?
- Почему нет? Думаешь - я никогда не сидел с приличными людьми. Алтузов
Петр Григорьевич! Иванов Сергей Никанорыч! Кремизной! Педераст, но
удивительно тонкая натура...
- Лучше пожрем, - Упоров посмотрел на Малину с некоторым
разочарованием: вор знает Шекспира. Какой-то ненастоящий попался...
Он растолкал руками сено и достал из-под головы мешок.
- Гадость, - отхлебнув из фляги глоток медвежьегожира, поморщился
Вадим. - Этот Камыш сказал-"полезная".
- Ферапонт Степаныч в практической жизни-гений! Если бы он повел побег,
мы бы точно убежали.
С ним к любому делу безопасно приступать. Порой даже не верится-такую
породу выкосили товарищи большевики. Чем взяли? Сами-мелкие, ленивые,
какой грех ни возьми-всяк ихний, а одолели. По судьбе, видать, вышло. От
нее никуда не денешься...
* * *
...Стог они покинули в сумерках и пошли под высоким берегом Оратукана.
Мускулистое тело реки игралопод надежным льдом. После ночной беготни мышцы
болели, но идти было куда легче. Однажды на противоположном берегу реки
вспыхнули огоньки волчьих глаз.
Постояли, будто догорающие свечи в глубине спящего храма, и так же
незаметно исчезли.
Денис вздохнул:
- Если жить ночью, как волки, можно долго не изловиться. Ты бы смог -
ночью?
- Нет. Т?, же смерть, только в движении. Волку достато