дашь.
Дьяк протянул Колосу кусок колбасы, тут же предупредил:
- Сам не слопай. Яд в ей. Сожрешь-и прощай твой коммунизм.
- С вами доживешь.
- С нами зачем? Со своими жировать будешь. Нам одну услугу оказать
придется. Дело свое сделаешь строго. Иначе у этих головорезов пощады нс
проси. Сам видал, что они с Ипполитычем сотворили. Царство ему небесное!
Дьяк перекрестился, приподняв над головой кеикувосьмиклинку.
- Загорится в старой котельной. Начальство знает-там вся накипь
собирается, может, шибко горевать не стоит. Коли словят вас, дело-то
обоюдное-Ипполитыча !i3 себя не берите. Найдем, кому грех одолжить.
Поклажу не теряйте. Многих воровских жизней она стоила. Вам доверена, с
вас спросится...
Глухой взрыв потряс сарай. С потолка посыпалась земля.
- С Богом!
Дьяк опять перекрестился. Помог беглецам надеть половчее мешки с
грузом. Молча пожал каждому руку, ладонь Упорова придержал, чтобы сказать:
- Не бери воровского креста, парень. На том кресте себя распнешь!
- У меня свой крест, Никанор Евстафьевич!
Упоров успел заметить, как Ираклий уронил в дыру под полом тело
старшины Стадника, и подумал о черной свечг, что будет освещать ему дорогу.
Колос постарался усмирить дрожь в голосе:
- Зачем курок взвел? Зачем?
- Чтоб знал-тебя не бросят.
Пельмень скрипнул зубами с особенной выразительностью, и это
подействовало без слов.
Колос приклеился грудью к плоскому песчанику, пополз, стараясь
держаться против ветра. Овчарка всетаки поймала его запах. Шерсть на ее
загривке пришла в движение, верхняя губа освободила два белых клыка.
- Горда, - задыхаясь, позвал человек. Уши собаки заострились, голова
медленно склонилась набок. Она узнала голос.
- Иди сюда, собачка, иди!
Колос с трудом выговаривал слова, шаря в кармане телогрейки. Запах
колбасы вызывал головокружение.
Зэк боролся с диким желанием сожрать ее. Он ел ее кожей, чувствуя, как
весь превращается в мешок слюней, они уже текут через край. Невыносимо
дышать!
Собака приблизилась осторожно и не агрессивно.
- Герда, - прочмокал Колос. - Вот возьми, возьми!
Она повела глазами в сторону водовода, где прятались зэки, слегка
рыкнула.
- Тише, тише, собачка, - успокаивал ее трясущийся зэк, зная наверняка -
первая пуля достанется ему. - Кушай, кушай!
Герда взяла колбасу, без жадности съела, вильнула признательно хвостом.
- Вот и молодец, - облегченно выдохнул Колос.
Повернул голову, но, увидав торчащий из куста ствол нагана,
почувствовал себя плохо. Собака лизнула ладонь, он ее тут же отдернул,
вытер о телогрейку. Герда решила - с ней играют, лизнула его прямо в губы.
Он спрятал лицо в землю, вытер о землю губы и попятился. Герда присела,
дернулась. Распрямиться уже не могла, свалилась набок, загребая сильными
лапами сухую траву. А Колос все полз, вернее - пятился, стараясь не
замечать страдающих глаз Герды.
- Вы куда, Михаил? - спросил подползший Малина. - Двигайте вперед!
Гримаса ужаса стерла траур с лица бывшего чекиста, оно обрело землистый
цвет.
- Вы же обещали, - прошептал Колос, - Киканор Евстафьевич лично.
- Ползи вперед, Михаил! - голос обрел топ приказа. - Ползи, у меня
немеет палец...
Колос всхлипнул. Он не хотел умирать. Потому и полз, изредка вытирая
слезы, проклиная родного отца, не сумевшего отстоять сына перед этим
выжившим из ума партизанским вожаком. Что-то булькало в его большом теле
от неудобства передвижения по мерзлой земле
Дьяк протянул Колосу кусок колбасы, тут же предупредил:
- Сам не слопай. Яд в ей. Сожрешь-и прощай твой коммунизм.
- С вами доживешь.
- С нами зачем? Со своими жировать будешь. Нам одну услугу оказать
придется. Дело свое сделаешь строго. Иначе у этих головорезов пощады нс
проси. Сам видал, что они с Ипполитычем сотворили. Царство ему небесное!
Дьяк перекрестился, приподняв над головой кеикувосьмиклинку.
- Загорится в старой котельной. Начальство знает-там вся накипь
собирается, может, шибко горевать не стоит. Коли словят вас, дело-то
обоюдное-Ипполитыча !i3 себя не берите. Найдем, кому грех одолжить.
Поклажу не теряйте. Многих воровских жизней она стоила. Вам доверена, с
вас спросится...
Глухой взрыв потряс сарай. С потолка посыпалась земля.
- С Богом!
Дьяк опять перекрестился. Помог беглецам надеть половчее мешки с
грузом. Молча пожал каждому руку, ладонь Упорова придержал, чтобы сказать:
- Не бери воровского креста, парень. На том кресте себя распнешь!
- У меня свой крест, Никанор Евстафьевич!
Упоров успел заметить, как Ираклий уронил в дыру под полом тело
старшины Стадника, и подумал о черной свечг, что будет освещать ему дорогу.
Колос постарался усмирить дрожь в голосе:
- Зачем курок взвел? Зачем?
- Чтоб знал-тебя не бросят.
Пельмень скрипнул зубами с особенной выразительностью, и это
подействовало без слов.
Колос приклеился грудью к плоскому песчанику, пополз, стараясь
держаться против ветра. Овчарка всетаки поймала его запах. Шерсть на ее
загривке пришла в движение, верхняя губа освободила два белых клыка.
- Горда, - задыхаясь, позвал человек. Уши собаки заострились, голова
медленно склонилась набок. Она узнала голос.
- Иди сюда, собачка, иди!
Колос с трудом выговаривал слова, шаря в кармане телогрейки. Запах
колбасы вызывал головокружение.
Зэк боролся с диким желанием сожрать ее. Он ел ее кожей, чувствуя, как
весь превращается в мешок слюней, они уже текут через край. Невыносимо
дышать!
Собака приблизилась осторожно и не агрессивно.
- Герда, - прочмокал Колос. - Вот возьми, возьми!
Она повела глазами в сторону водовода, где прятались зэки, слегка
рыкнула.
- Тише, тише, собачка, - успокаивал ее трясущийся зэк, зная наверняка -
первая пуля достанется ему. - Кушай, кушай!
Герда взяла колбасу, без жадности съела, вильнула признательно хвостом.
- Вот и молодец, - облегченно выдохнул Колос.
Повернул голову, но, увидав торчащий из куста ствол нагана,
почувствовал себя плохо. Собака лизнула ладонь, он ее тут же отдернул,
вытер о телогрейку. Герда решила - с ней играют, лизнула его прямо в губы.
Он спрятал лицо в землю, вытер о землю губы и попятился. Герда присела,
дернулась. Распрямиться уже не могла, свалилась набок, загребая сильными
лапами сухую траву. А Колос все полз, вернее - пятился, стараясь не
замечать страдающих глаз Герды.
- Вы куда, Михаил? - спросил подползший Малина. - Двигайте вперед!
Гримаса ужаса стерла траур с лица бывшего чекиста, оно обрело землистый
цвет.
- Вы же обещали, - прошептал Колос, - Киканор Евстафьевич лично.
- Ползи вперед, Михаил! - голос обрел топ приказа. - Ползи, у меня
немеет палец...
Колос всхлипнул. Он не хотел умирать. Потому и полз, изредка вытирая
слезы, проклиная родного отца, не сумевшего отстоять сына перед этим
выжившим из ума партизанским вожаком. Что-то булькало в его большом теле
от неудобства передвижения по мерзлой земле