и,.
глаза закрыты терзающей его болью, левая рука лежала на склоненной
голове Никанора Евстафьевича. Тихая идиллия встречи двух потерянных
братьев, что после бесконечной разлуки решили отдохнуть на берегу речки
детства, поражала каким-то разящим несоответствием пережитого и
увиденного. Словно на вечерние фиалки брызнули живой кровью. Но было так.
Вор плакал... Тяжелые слезы тяжелого каторжанина, возможно, впервые
прощенного за свой самый страшный грех, повлекли за собой безумные
надежды, и Вадим тоже затих перед открывшимся чудом, момент отсек в нем
опытного циника, но оставил человека сочувствующего, сумевшего понять
причину, породившую воровские слезы, что расшатали затвердевшую каменность
порока, отринув грешника в тихую исповедальню, где его глубоко несчастный
внутренний жилец счел нужчьш оживиться для глубокого покаяния.
Зэки стояли, глядя на вздрагивающую спину Никанора Евстафьевича. Никто
нс верил в молитвенное исцеление черной души (да она и не ему
принадлежала), но видели ясно - какая чудодейственная сила исходит от
полноты милующего сердца. Ощущение внезапной ладностн соединило всех и
сразу, на мгновение...
"Будем, как дети..."
Фунт осенил себя Крестным Знамением. Отступил за порог с непокрытой
головой, отдал еще один низкий поклон. И Вадим невольно последовал его
примеру. Там, УА порогом, каялся вор. Кто, кроме Господа, мог разделить
долю грешника? Кто мог разомкнуть для них круг бытия? Само молчание было
понятным и ясным поводом согласия, бессловесного прощения.
Полшага в сторону от тленного, а там такая благодать...
Зэки прошли мимо удивленной Геры Яновны с безгневными лицами иноков,
возвращающихся после Пасхально]! службы. Они простили. Прощающий всегда
светлее карающего, ибо прощение невозможно без миродержащей основы-любви.
Кара же есть явление "не сущее", миру в каре не выжить.
Гера Яновна была застигнута врасплох их преображением. Она смотрела
вслед двум сильным, задумчиво-светлым мужчинам, размышляя о полной
недоступности психологии преступника.
В конце концов все обошлось без лишней нервотрепки: успевший улизнуть
из-под ножей исполнителей, Барончик, трезво оценив свои шансы на
выживание, находясь в камере следственного изолятора, вскрыл вены.
Логика привела его к благоразумию, по на стене камеры сн написал
нехорошее слово.
Смерть Селивана нс повлияла на профессионально подготовленное
партийными и административными органами мероприятие, после чего большая
часть знаменитой бригады оказалась на свободе.
То был широкий пропагандистский жест, поощрявший увеличение
производительности труда без увеличения капиталовложений. Партийные
колдуны вытягивали чужие жилы. Увы, они уже не тянулись: зэки из бригады
Фартового сделали невозможное, идущие за ними могли только повторить...
И опять происходило что-то важно-бесполезное: воровской дух сменял дух
сучий, но человеческим так и не пахло, хотя однажды на разводе кто-то
прилюдно перекрестился, был наказан за вызывающее поведение, а ложась
спать, обнаружил под подушкой пайку хлеба.
Сучий век грядет, а время ему благоприятствует, однако тот самый
призрак с фальшивым лицом на их сходку не явился, что отняло у нее
настроение должное, опору, без которой даже двуликие грешные люди
опускаются до праведных поступков.
- Это слепое недоразумение, - уверял собравшихся посрамленный пророк
Мирон. - Упоров, один хрен, потеряет руки. Куда бы он ни делся: в тюрьму,
пустыню, лес, другие страны, за ни
глаза закрыты терзающей его болью, левая рука лежала на склоненной
голове Никанора Евстафьевича. Тихая идиллия встречи двух потерянных
братьев, что после бесконечной разлуки решили отдохнуть на берегу речки
детства, поражала каким-то разящим несоответствием пережитого и
увиденного. Словно на вечерние фиалки брызнули живой кровью. Но было так.
Вор плакал... Тяжелые слезы тяжелого каторжанина, возможно, впервые
прощенного за свой самый страшный грех, повлекли за собой безумные
надежды, и Вадим тоже затих перед открывшимся чудом, момент отсек в нем
опытного циника, но оставил человека сочувствующего, сумевшего понять
причину, породившую воровские слезы, что расшатали затвердевшую каменность
порока, отринув грешника в тихую исповедальню, где его глубоко несчастный
внутренний жилец счел нужчьш оживиться для глубокого покаяния.
Зэки стояли, глядя на вздрагивающую спину Никанора Евстафьевича. Никто
нс верил в молитвенное исцеление черной души (да она и не ему
принадлежала), но видели ясно - какая чудодейственная сила исходит от
полноты милующего сердца. Ощущение внезапной ладностн соединило всех и
сразу, на мгновение...
"Будем, как дети..."
Фунт осенил себя Крестным Знамением. Отступил за порог с непокрытой
головой, отдал еще один низкий поклон. И Вадим невольно последовал его
примеру. Там, УА порогом, каялся вор. Кто, кроме Господа, мог разделить
долю грешника? Кто мог разомкнуть для них круг бытия? Само молчание было
понятным и ясным поводом согласия, бессловесного прощения.
Полшага в сторону от тленного, а там такая благодать...
Зэки прошли мимо удивленной Геры Яновны с безгневными лицами иноков,
возвращающихся после Пасхально]! службы. Они простили. Прощающий всегда
светлее карающего, ибо прощение невозможно без миродержащей основы-любви.
Кара же есть явление "не сущее", миру в каре не выжить.
Гера Яновна была застигнута врасплох их преображением. Она смотрела
вслед двум сильным, задумчиво-светлым мужчинам, размышляя о полной
недоступности психологии преступника.
В конце концов все обошлось без лишней нервотрепки: успевший улизнуть
из-под ножей исполнителей, Барончик, трезво оценив свои шансы на
выживание, находясь в камере следственного изолятора, вскрыл вены.
Логика привела его к благоразумию, по на стене камеры сн написал
нехорошее слово.
Смерть Селивана нс повлияла на профессионально подготовленное
партийными и административными органами мероприятие, после чего большая
часть знаменитой бригады оказалась на свободе.
То был широкий пропагандистский жест, поощрявший увеличение
производительности труда без увеличения капиталовложений. Партийные
колдуны вытягивали чужие жилы. Увы, они уже не тянулись: зэки из бригады
Фартового сделали невозможное, идущие за ними могли только повторить...
И опять происходило что-то важно-бесполезное: воровской дух сменял дух
сучий, но человеческим так и не пахло, хотя однажды на разводе кто-то
прилюдно перекрестился, был наказан за вызывающее поведение, а ложась
спать, обнаружил под подушкой пайку хлеба.
Сучий век грядет, а время ему благоприятствует, однако тот самый
призрак с фальшивым лицом на их сходку не явился, что отняло у нее
настроение должное, опору, без которой даже двуликие грешные люди
опускаются до праведных поступков.
- Это слепое недоразумение, - уверял собравшихся посрамленный пророк
Мирон. - Упоров, один хрен, потеряет руки. Куда бы он ни делся: в тюрьму,
пустыню, лес, другие страны, за ни