чали рвать
собаки. Кричали люди, рычали псы, натыкаясь на ножи заключенных. Хрустел
ерник, и нестерпимо грело солнце.
- Они дуреют от крови, - жестикулировал темпераментный Челидзе. - Им
нужна только глотка, тогда клиент может бьггь спокоен за свое будущее...
Вадим видел трупы беглецов в кузове машины с открытыми бортами,
проезжающей мимо рабочей зоны..
У них на самом деле были порваны глотки. Страшная работа. Собак везли в
другой машине, две из них были аккуратно перевязаны бинтами, остальные
сидели чуть поодаль от раненых с сосредоточенными мордами воспитанных
героев.
- Таким собакам нет цены!
У зэков цена была - жизнь. Они ею расплатились за три дня звериной
свободы. Вадим слушает старшину вполуха из вежливости, чтобы не вызвать в
себе плохих чувств. Ему нынче своих забот хватает и шансов выжить чуть
больше, чем в побеге.
- Говорят - с ними было "рыжье"...
Голос Челидзе доверительно снижается, а затем огорченно взлетает:
- Спулить успели. Больше пуда!
Зэк знает - побег был пустой, без примазки. Обычный жест отчаянья
засадивших в карты "фуфло" фраеров. Жест дорого стоил. Судьба. С ней
надлежит обращаться ласково, чтобы ей самой не хотелось прерывать
отношения.
Беглецы простили себе слишком много: глупый риск и прочее, потому она
им ничего не простила. Несовместимость с миром начинается, конечно, много
раньше, по сути дела, с первого вздоха новорожденного, а разрешается в
самый подходящий для него момент. Малодушие и лукавство всеми силами
пытаются перекомпостировать билет на следующий поезд, не замечая - свой-то
уже тронулся. Судьбодержатель ждет его на последней остановке, где вы
будете точно в назначенный срок. Не пытайтесь хитрить; смерть не
прозеваешь...
...Продолжая размахивать руками, Челидзе показывал, как солдаты штыком
разжимали зубы московского сапожника по кличке Калоша. Он замкнул их на
глотке знаменитой овчарки Чары. Так и умер, безнадежно самолюбивый
человек...
- Она перенесла девять операций. На ее счету были тридцать особо
опасных преступников. Понимаешь - тридцать! И на тебе - какая-то Калоша!
- Мы пришли, да? - спросил Упоров, зная - грузин может говорить
бесконечно долго.
- Пришли!
Челидзе догадался - его не желает слушать зэк.
Остальную работу он закончил быстро и в полном молчании.
Вадим зачерпнул из лужи воды, ополоснул лицо, чувствуя, что ему хочется
затянуть время до встречи, а может, и отложить ее. Затем он увидел Фунта,
шагающего к нему навстречу. Все обещало свершиться, как и намечалось, а
сомнения... без них не обойдешься, они оставят тебя, когда ты поглядишь
ему в глаза.
Подошедший фунт сказал:
- Он играл полную ночь.
- Все, что ты сумел узнать?
Граматчиков сунул руку за голенище и протянул нож со словами:
- Селигера не угадаешь. Побереги себя.
Упоров поморщился: хорошие слова излагали дрянную мысль.
- Где он?
- С ним недолго сломать рога...
- Перестань меня пугать. Дело решенное.
- Иди в кочегарку. За дровяником. Он бьет с чертовой руки вот так.
Евлампий взял нож в левую руку, будто невзначай, уронил кепку и резко,
с подныром, поднес нож к животу Упорова.
- Потом - похороны за казенный счет. Я буду стоять у окна.
- Не торопись ввязываться. Даже если он начнет махать приправой, не
спеши. Разговор того стоит.
Граматчиков кивнул и отправился обходным путем к кочегарке. Их не
должны были видеть вместе.
Фунт оказался прав: Селитер сделал все, как он и п
собаки. Кричали люди, рычали псы, натыкаясь на ножи заключенных. Хрустел
ерник, и нестерпимо грело солнце.
- Они дуреют от крови, - жестикулировал темпераментный Челидзе. - Им
нужна только глотка, тогда клиент может бьггь спокоен за свое будущее...
Вадим видел трупы беглецов в кузове машины с открытыми бортами,
проезжающей мимо рабочей зоны..
У них на самом деле были порваны глотки. Страшная работа. Собак везли в
другой машине, две из них были аккуратно перевязаны бинтами, остальные
сидели чуть поодаль от раненых с сосредоточенными мордами воспитанных
героев.
- Таким собакам нет цены!
У зэков цена была - жизнь. Они ею расплатились за три дня звериной
свободы. Вадим слушает старшину вполуха из вежливости, чтобы не вызвать в
себе плохих чувств. Ему нынче своих забот хватает и шансов выжить чуть
больше, чем в побеге.
- Говорят - с ними было "рыжье"...
Голос Челидзе доверительно снижается, а затем огорченно взлетает:
- Спулить успели. Больше пуда!
Зэк знает - побег был пустой, без примазки. Обычный жест отчаянья
засадивших в карты "фуфло" фраеров. Жест дорого стоил. Судьба. С ней
надлежит обращаться ласково, чтобы ей самой не хотелось прерывать
отношения.
Беглецы простили себе слишком много: глупый риск и прочее, потому она
им ничего не простила. Несовместимость с миром начинается, конечно, много
раньше, по сути дела, с первого вздоха новорожденного, а разрешается в
самый подходящий для него момент. Малодушие и лукавство всеми силами
пытаются перекомпостировать билет на следующий поезд, не замечая - свой-то
уже тронулся. Судьбодержатель ждет его на последней остановке, где вы
будете точно в назначенный срок. Не пытайтесь хитрить; смерть не
прозеваешь...
...Продолжая размахивать руками, Челидзе показывал, как солдаты штыком
разжимали зубы московского сапожника по кличке Калоша. Он замкнул их на
глотке знаменитой овчарки Чары. Так и умер, безнадежно самолюбивый
человек...
- Она перенесла девять операций. На ее счету были тридцать особо
опасных преступников. Понимаешь - тридцать! И на тебе - какая-то Калоша!
- Мы пришли, да? - спросил Упоров, зная - грузин может говорить
бесконечно долго.
- Пришли!
Челидзе догадался - его не желает слушать зэк.
Остальную работу он закончил быстро и в полном молчании.
Вадим зачерпнул из лужи воды, ополоснул лицо, чувствуя, что ему хочется
затянуть время до встречи, а может, и отложить ее. Затем он увидел Фунта,
шагающего к нему навстречу. Все обещало свершиться, как и намечалось, а
сомнения... без них не обойдешься, они оставят тебя, когда ты поглядишь
ему в глаза.
Подошедший фунт сказал:
- Он играл полную ночь.
- Все, что ты сумел узнать?
Граматчиков сунул руку за голенище и протянул нож со словами:
- Селигера не угадаешь. Побереги себя.
Упоров поморщился: хорошие слова излагали дрянную мысль.
- Где он?
- С ним недолго сломать рога...
- Перестань меня пугать. Дело решенное.
- Иди в кочегарку. За дровяником. Он бьет с чертовой руки вот так.
Евлампий взял нож в левую руку, будто невзначай, уронил кепку и резко,
с подныром, поднес нож к животу Упорова.
- Потом - похороны за казенный счет. Я буду стоять у окна.
- Не торопись ввязываться. Даже если он начнет махать приправой, не
спеши. Разговор того стоит.
Граматчиков кивнул и отправился обходным путем к кочегарке. Их не
должны были видеть вместе.
Фунт оказался прав: Селитер сделал все, как он и п