на верхних нарах устроился?
- Вишь, беспокоят тебя наши дела. Душу, Евлампий, попортить трудно...
- За мою душу, Николай Пафнутич, не страдай.
У руля кто стоит в воровской зоне?
- Водяной. Кешка Водопьянов. Самостоятельный вор, тнхий, до крови не
жадный. Уже побег сколотил, с полпудика золота на материк ушло. Старается
паренек. Жаль, в слове слабоват, на одной ловкости мужицкой держится. Сам
не помышлял возвернуться? Примут тебя непременно...
- То ушло навсегда. Жалости не осталось...
- Как знаешь... Оно, может, и правильно: бригада ваша знатная. И бугор
ваш, рыбина скользкая, у начальства в почете.
- Бугра оставь в покое. Не сел на воровской крюк, уже и рыбиной стал?!
фунт поднес свое татуированное шрамами лицо к высохшему лицу Сосульки:
- Я сразу понял - зачем ты пожаловал, с червей ходить не стоило. Говори
только о деле, иначе ухо оторву!
- Офраерился ты, Евлампий, донельзя, - вздохнул Сосулька, -
запамятовал: вор, как нож, везде пролезет.
- Не грозишься ли, Николай Пафнутич? - на этот раз вкрадчиво спросил
Фунт и как остановил все звуки: такая вдруг вокруг них образовалась
плотная тишина.
Дед сглотнул слюну, голос стал ломче, но не задрожал:
- Придержи злобу-со старым товарищем говоришь по прошлому своему
ремеслу. Верно толкуют - нрав у тебя дурковатый образовался. Лучше на ус
мотай: откуда туда грязь плывет.
- От Дьяка!
- Т-с-с... торопишься! Думай - какая выгода Никанорушке с того?
- Тогда менты.
- Такое же мнение имею. Хитрости имя не занимать. Да и вам тоже. Не
лупись. Знаю - бригадой перед поселковым советом деревца сажали. Для
свободных граждан старались. Думать без смеху не могу: Дьякушка, злодейчик
всероссийский, как Ленин, улучшает ихню жизнь. У других зэков все
по-людски: вышел, заглотил банку спирта, поймал бабу посговорчивей, в рожу
менту дал и прямым ходом - в БУР. У вас благородно получилося. С чего бы,
Фунтик?
- Замочи один рога - всю бригаду спалит. Воры выносят решение, и все
ему подчиняются...
- Не туда гребешь. У воров всегда опчая выгода, а у вас бугор пенки
снимает...
- Дьяков керосин! Не отпирайся! Жалею - горло старой жабе не порвал!
- Опять ты к чужой глотке тянешься. Разве можно за фраера-бугра на
уважаемого вора руку поднимать?
Стыд-то какой! Тебя самого, когда выписывали из воров, с миром
отпустили. Могли иначе постановить...
Николай Пафнутич глубоко вздохнул, высморкался, старательно вытер
ладонь о голенище яловых сапог.
Чахлая полоска заката, переливаясь, умирала в слезливых глазах
Сосульки, огорченного поведением Граматчикова.
- ...Стал бы тогда твой час последним перед вечностью. Кто понять
сумел, нужное словцо замолвил?
Молчишь. У Никанора Евстафьевича и грех, и доброе дело душа спрятать
может. Он для тебя в ней добро нашел. Помягчай к нему, парень. Просьба
наша такая.
Е1це ответь мне, Фунтик, кто это догадался партийного крикуна на
картине намалевать? Опять бугор ваш?!
- Xo-ть бы и я!
Николай Пафнутич дышит с тяжелым присвистом: или смеется про себя, или
возмущается, не поймешь.
Но говорит ровно, не говорит даже, а выговаривает, как нашкодившему
мальчонке:
- Ты - нет. Ты можешь "медведю" брюхо распороть, грохнуть кого по
запарке. Далеко думать тебе не дано. Длинные, змеиные мозги для такого
дела нужны.
Особенные, я бы сказал. Бугор, получается... Хорошую сеточку плетет
фраерок, чтоб золотую рыбку выудить.
Для себя...
Искалеченная улыбк
- Вишь, беспокоят тебя наши дела. Душу, Евлампий, попортить трудно...
- За мою душу, Николай Пафнутич, не страдай.
У руля кто стоит в воровской зоне?
- Водяной. Кешка Водопьянов. Самостоятельный вор, тнхий, до крови не
жадный. Уже побег сколотил, с полпудика золота на материк ушло. Старается
паренек. Жаль, в слове слабоват, на одной ловкости мужицкой держится. Сам
не помышлял возвернуться? Примут тебя непременно...
- То ушло навсегда. Жалости не осталось...
- Как знаешь... Оно, может, и правильно: бригада ваша знатная. И бугор
ваш, рыбина скользкая, у начальства в почете.
- Бугра оставь в покое. Не сел на воровской крюк, уже и рыбиной стал?!
фунт поднес свое татуированное шрамами лицо к высохшему лицу Сосульки:
- Я сразу понял - зачем ты пожаловал, с червей ходить не стоило. Говори
только о деле, иначе ухо оторву!
- Офраерился ты, Евлампий, донельзя, - вздохнул Сосулька, -
запамятовал: вор, как нож, везде пролезет.
- Не грозишься ли, Николай Пафнутич? - на этот раз вкрадчиво спросил
Фунт и как остановил все звуки: такая вдруг вокруг них образовалась
плотная тишина.
Дед сглотнул слюну, голос стал ломче, но не задрожал:
- Придержи злобу-со старым товарищем говоришь по прошлому своему
ремеслу. Верно толкуют - нрав у тебя дурковатый образовался. Лучше на ус
мотай: откуда туда грязь плывет.
- От Дьяка!
- Т-с-с... торопишься! Думай - какая выгода Никанорушке с того?
- Тогда менты.
- Такое же мнение имею. Хитрости имя не занимать. Да и вам тоже. Не
лупись. Знаю - бригадой перед поселковым советом деревца сажали. Для
свободных граждан старались. Думать без смеху не могу: Дьякушка, злодейчик
всероссийский, как Ленин, улучшает ихню жизнь. У других зэков все
по-людски: вышел, заглотил банку спирта, поймал бабу посговорчивей, в рожу
менту дал и прямым ходом - в БУР. У вас благородно получилося. С чего бы,
Фунтик?
- Замочи один рога - всю бригаду спалит. Воры выносят решение, и все
ему подчиняются...
- Не туда гребешь. У воров всегда опчая выгода, а у вас бугор пенки
снимает...
- Дьяков керосин! Не отпирайся! Жалею - горло старой жабе не порвал!
- Опять ты к чужой глотке тянешься. Разве можно за фраера-бугра на
уважаемого вора руку поднимать?
Стыд-то какой! Тебя самого, когда выписывали из воров, с миром
отпустили. Могли иначе постановить...
Николай Пафнутич глубоко вздохнул, высморкался, старательно вытер
ладонь о голенище яловых сапог.
Чахлая полоска заката, переливаясь, умирала в слезливых глазах
Сосульки, огорченного поведением Граматчикова.
- ...Стал бы тогда твой час последним перед вечностью. Кто понять
сумел, нужное словцо замолвил?
Молчишь. У Никанора Евстафьевича и грех, и доброе дело душа спрятать
может. Он для тебя в ней добро нашел. Помягчай к нему, парень. Просьба
наша такая.
Е1це ответь мне, Фунтик, кто это догадался партийного крикуна на
картине намалевать? Опять бугор ваш?!
- Xo-ть бы и я!
Николай Пафнутич дышит с тяжелым присвистом: или смеется про себя, или
возмущается, не поймешь.
Но говорит ровно, не говорит даже, а выговаривает, как нашкодившему
мальчонке:
- Ты - нет. Ты можешь "медведю" брюхо распороть, грохнуть кого по
запарке. Далеко думать тебе не дано. Длинные, змеиные мозги для такого
дела нужны.
Особенные, я бы сказал. Бугор, получается... Хорошую сеточку плетет
фраерок, чтоб золотую рыбку выудить.
Для себя...
Искалеченная улыбк