себе голову не забивай. Про декабристов забудем. На вашей
свадьбе я непременно погуляю. Уже майором.
- Поздравляю, гражданин начальник! А нас, говорят, на место хотят суки
поставить?
Серякин поморщился, собрался было что-то сказать, но осекся и, помолчав
в раздумье, осторожно объяснил:
- Они заявили - будут работать лучше. Слова в план не положишь. Хотя
поддержка у них солидная.
- Морабели?
- Важа Спиридонович, скорее всего, станет партийным секретарем
Управления. Его отдел ликвидируется.
Тебя он не любит активно, и постарайся меня больше ни о чем не
спрашивать. Сохраните себя в прежнем качестве.
- Силы на исходе, Олег Степаныч...
- Ну, это уже ваши заботы, Упоров!
Сказано, пожалуй, излишне резко, и наладившийся непринужденный разговор
теряет тепло, как тухнущий костер. Остается только горьковатый дым
воспоминаний о приятном общении. Он думает о Натали, не держа сердца на
новоиспеченного майора, который в запале сказал немного лишнее. Все суета,
что не есть любовь.
Его любят. Он улыбнулся Серякину:
- Вечно вам настроение порчу, гражданин начальник.
- Может, я специально сержусь, чтобы ничего тебе не рассказывать. Да
ладно уж! Документы на твоих ребят готовят выборочно.
- Бригада, гражданин начальник. Ее делить нельзя:
большое дело загубим. Всем возможность была обещана...
- Ты меня не агитируй. Партия у пас - ум, честь и еще черт знает что!
- Спасибо, гражданин начальник. Поищем ходы. За нашу скромность не
извольте беспокоиться.
- Пока повода не было...
Не попрощавшись, он пошел к газику, тарахтевшему у штабелей только что
привезенного крепежа, а бригадир снова вернулся к лопате. Древко
прогибалось под тяжестью мерзлых комков. Потом опять все выходили из
шахты, и вздрагивала земля.
- Тащи крепеж! - кричит Гнатюк.
Рот белый, обесцвеченный. Звук дребезжит в холодной трубе, бьется о
блескучие стены, ломается, точно тонкий ледок.
Еще когда Гнида был живой, он говорил, сплевывая под ноги Лысому:
- Какой крепеж?! Мерзлота-она прочнее цемента! Зря тратим на страх силы.
Гнида погиб под самой надежной, но все-таки обвалившейся мерзлотой.
После чего новый бугор сказал:
- Крепеж - по инструкции. Сам поленья пересчитаю. Кто скроит - тому
ребра сломаю!
"Сами не побережемся, на хрена мы кому нужны?! - думает он, шагая по
ледяной дороге в зону. - Им, шакалам, только золото подавай. И того мало!
Еще человеку следует подползти, лизнуть хозяйский сапог. А хозяин уже
решит: исправлен ты или следует исправлять далее. Любите врагов ваших..."
Бригадир скрипнул зубами.
- Колонна, стой! - поднимает руку старший лейтенант Барабулько,
выполняющий обязанности начальника конвоя. До зоны остается метров сто, но
там, у вахты, идет сортировка нового этапа. Это надолго. Этап начинает
уплотняться, промерзшие зэки жмутся Друг к другу. Скопище людей становится
похожим на замерзающего монстра, сжавшегося в трясущийся клубок.
- Не раньше, не позже подвалили. Поморозят сидельцев!
Упоров, приплясывая, думает с отчаянным весельем:
"Взял бы Господь, наступил, чтоб сразу - без мучений!" Поднял голову,
увидел Его огромную, утыканную яркими звездами пятку. Она, круглая и
плотная, мчится к земле, чтобы уничтожить все это безобразие.
Только - чвак! А потом... Взлаяли псы в конце этапа.
Следом раздались возмущенные голоса:
- Куды прешь?! Лучше других, что ли?!
- Эи, гражданин начальник, мы же первые стояли!
Параллельн
свадьбе я непременно погуляю. Уже майором.
- Поздравляю, гражданин начальник! А нас, говорят, на место хотят суки
поставить?
Серякин поморщился, собрался было что-то сказать, но осекся и, помолчав
в раздумье, осторожно объяснил:
- Они заявили - будут работать лучше. Слова в план не положишь. Хотя
поддержка у них солидная.
- Морабели?
- Важа Спиридонович, скорее всего, станет партийным секретарем
Управления. Его отдел ликвидируется.
Тебя он не любит активно, и постарайся меня больше ни о чем не
спрашивать. Сохраните себя в прежнем качестве.
- Силы на исходе, Олег Степаныч...
- Ну, это уже ваши заботы, Упоров!
Сказано, пожалуй, излишне резко, и наладившийся непринужденный разговор
теряет тепло, как тухнущий костер. Остается только горьковатый дым
воспоминаний о приятном общении. Он думает о Натали, не держа сердца на
новоиспеченного майора, который в запале сказал немного лишнее. Все суета,
что не есть любовь.
Его любят. Он улыбнулся Серякину:
- Вечно вам настроение порчу, гражданин начальник.
- Может, я специально сержусь, чтобы ничего тебе не рассказывать. Да
ладно уж! Документы на твоих ребят готовят выборочно.
- Бригада, гражданин начальник. Ее делить нельзя:
большое дело загубим. Всем возможность была обещана...
- Ты меня не агитируй. Партия у пас - ум, честь и еще черт знает что!
- Спасибо, гражданин начальник. Поищем ходы. За нашу скромность не
извольте беспокоиться.
- Пока повода не было...
Не попрощавшись, он пошел к газику, тарахтевшему у штабелей только что
привезенного крепежа, а бригадир снова вернулся к лопате. Древко
прогибалось под тяжестью мерзлых комков. Потом опять все выходили из
шахты, и вздрагивала земля.
- Тащи крепеж! - кричит Гнатюк.
Рот белый, обесцвеченный. Звук дребезжит в холодной трубе, бьется о
блескучие стены, ломается, точно тонкий ледок.
Еще когда Гнида был живой, он говорил, сплевывая под ноги Лысому:
- Какой крепеж?! Мерзлота-она прочнее цемента! Зря тратим на страх силы.
Гнида погиб под самой надежной, но все-таки обвалившейся мерзлотой.
После чего новый бугор сказал:
- Крепеж - по инструкции. Сам поленья пересчитаю. Кто скроит - тому
ребра сломаю!
"Сами не побережемся, на хрена мы кому нужны?! - думает он, шагая по
ледяной дороге в зону. - Им, шакалам, только золото подавай. И того мало!
Еще человеку следует подползти, лизнуть хозяйский сапог. А хозяин уже
решит: исправлен ты или следует исправлять далее. Любите врагов ваших..."
Бригадир скрипнул зубами.
- Колонна, стой! - поднимает руку старший лейтенант Барабулько,
выполняющий обязанности начальника конвоя. До зоны остается метров сто, но
там, у вахты, идет сортировка нового этапа. Это надолго. Этап начинает
уплотняться, промерзшие зэки жмутся Друг к другу. Скопище людей становится
похожим на замерзающего монстра, сжавшегося в трясущийся клубок.
- Не раньше, не позже подвалили. Поморозят сидельцев!
Упоров, приплясывая, думает с отчаянным весельем:
"Взял бы Господь, наступил, чтоб сразу - без мучений!" Поднял голову,
увидел Его огромную, утыканную яркими звездами пятку. Она, круглая и
плотная, мчится к земле, чтобы уничтожить все это безобразие.
Только - чвак! А потом... Взлаяли псы в конце этапа.
Следом раздались возмущенные голоса:
- Куды прешь?! Лучше других, что ли?!
- Эи, гражданин начальник, мы же первые стояли!
Параллельн