Простыл...
...Обыск шел быстро и четко. С каждым выкриком Подлппова угрюмый строй
становился полнее. Дьяк повернулся к Вэну, тот вежливо опустил голову.
Старый волк вздохнул, прощаясь. Возможно, он сожалел об им же задуманном,
только приговор не подлежал обжалованию. Китаец был острием приговора...
- Седов Егор Исаевич!
Седой сунул нож в чью-то раскрытую ладонь, пошел с опущенной головой
между рядами зэков на обыск к старшине Сивцову. Подошел и стал между ним и
Подлиповым так, что Сивцову пришлось сделать к нему лишний шаг.
- Лямин Сергей Тимофеевич!
Лялька повторил тот же маневр, и опять на это не обратили внимания.
- Ван Дучен!
Жорка сказал:
- Прощай, Вэн!
Тот не ответил и вышел из строя семенящей походкой, сохраняя на бледном
лице доброжелательную полуулыб г:у.
- Руки за голову, ходя! - скомандовал Сивцов.
Зэк послушно вскинул руки. Ладони его почти коснулись ровного затылка,
но, оказавшись со следующим шагом на одной линии с Подлиповым, он вдруг
сжался в плотный, ощутимый упругий клубок, из которого метнулась рука,
сжимающая рукоятку плоского сапожного ножа.
- И-й-а!
Дикий крик собрал все взгляды на плацу. Очумевший охранник завороженно
проводил глазами исчезнувший в животе Подлипова нож.
- И-й-а!
Нож появился весь в крови, снова окунулся в живот Подлппову чуть выше
ремня. Тогда вологодский очнулся, нажал на спуск автомата.
Очередь прошила косой строчкой спину Вэна. Ойкнул и сел на колени
поймавший шальную пулю старый вор по кличке Костяной. Вэн упал плашмя, так
и не разжав ладони, сжимавшей плоский сапожный нож.
- Конвой! - сохраняя спокойствие, распорядился Оскоцкий. - Открывать
огонь при малейшем неповиновении. Эти мерзавцы другого не заслуживают!
Колонны стояли в немом напряжении. Только раненый шальной пулей зэк
крутился по земле со сдержанным стоном.
Полковник Губарь прошел сквозь строй автоматчиков, наклонился и
приложил два пальца к виску Подлипова.
- Унести! Он мертв...
Поднял с земли картонную папку со списками, вынул из кармана авторучку
с золотым пером, что-то старательно зачеркнул, расписался.
Упорову показалось - полковник взглянул в его сторону. Но это был
мимолетный, скорее всего, случайный взгляд расстроенного человека. Папка
тут же оказалась в руках дежурного капитана со слезящимися глазами и
коротким, будто срезанным нечаянным взмахом бритвы, носом.
- Скворцов Иван Иванович! - выкрикнул бодрым голосом капитан.
Согнутый радикулитом московский карманник выходит из строя, безуспешно
пытаясь прислонить руку к затылку. Наконец говорит с одышкой:
- Не могу, гражданин начальник. Грабка не поднимается.
Он уже обыскан, и Сивцов, огорченный неудачей, кричит:
- Пошел на место!
Тихо, безучастно, перекошенный на правый бок, зэк проходит мимо
читающего список капитана.
- И-я! - раздается из строя чей-то истошный крик.
Капитан шарахается в сторону от зэка, и хохот сотрясает наладившуюся
было после убийства Подлипова тишину осеннего дня.
Испугавшийся капитан Скворцов поднял оброненные листки, покрутив у
виска гибким пальцем, произнес с укоризной:
- Стыдно, граждане бандиты!
Упоров никак не обозначил своего отношения к событию, успев под шумок
оглянуться на ближайшее окружение. Оно поменялось. Но он угадывал - тот,
кому поручена его жизнь, стоит за спиной. Воры знают, с кем имеют дело, а
потому будут действовать наверняка. Он снял шапку, вытер подкладкой лицо,
выронил шапк
...Обыск шел быстро и четко. С каждым выкриком Подлппова угрюмый строй
становился полнее. Дьяк повернулся к Вэну, тот вежливо опустил голову.
Старый волк вздохнул, прощаясь. Возможно, он сожалел об им же задуманном,
только приговор не подлежал обжалованию. Китаец был острием приговора...
- Седов Егор Исаевич!
Седой сунул нож в чью-то раскрытую ладонь, пошел с опущенной головой
между рядами зэков на обыск к старшине Сивцову. Подошел и стал между ним и
Подлиповым так, что Сивцову пришлось сделать к нему лишний шаг.
- Лямин Сергей Тимофеевич!
Лялька повторил тот же маневр, и опять на это не обратили внимания.
- Ван Дучен!
Жорка сказал:
- Прощай, Вэн!
Тот не ответил и вышел из строя семенящей походкой, сохраняя на бледном
лице доброжелательную полуулыб г:у.
- Руки за голову, ходя! - скомандовал Сивцов.
Зэк послушно вскинул руки. Ладони его почти коснулись ровного затылка,
но, оказавшись со следующим шагом на одной линии с Подлиповым, он вдруг
сжался в плотный, ощутимый упругий клубок, из которого метнулась рука,
сжимающая рукоятку плоского сапожного ножа.
- И-й-а!
Дикий крик собрал все взгляды на плацу. Очумевший охранник завороженно
проводил глазами исчезнувший в животе Подлипова нож.
- И-й-а!
Нож появился весь в крови, снова окунулся в живот Подлппову чуть выше
ремня. Тогда вологодский очнулся, нажал на спуск автомата.
Очередь прошила косой строчкой спину Вэна. Ойкнул и сел на колени
поймавший шальную пулю старый вор по кличке Костяной. Вэн упал плашмя, так
и не разжав ладони, сжимавшей плоский сапожный нож.
- Конвой! - сохраняя спокойствие, распорядился Оскоцкий. - Открывать
огонь при малейшем неповиновении. Эти мерзавцы другого не заслуживают!
Колонны стояли в немом напряжении. Только раненый шальной пулей зэк
крутился по земле со сдержанным стоном.
Полковник Губарь прошел сквозь строй автоматчиков, наклонился и
приложил два пальца к виску Подлипова.
- Унести! Он мертв...
Поднял с земли картонную папку со списками, вынул из кармана авторучку
с золотым пером, что-то старательно зачеркнул, расписался.
Упорову показалось - полковник взглянул в его сторону. Но это был
мимолетный, скорее всего, случайный взгляд расстроенного человека. Папка
тут же оказалась в руках дежурного капитана со слезящимися глазами и
коротким, будто срезанным нечаянным взмахом бритвы, носом.
- Скворцов Иван Иванович! - выкрикнул бодрым голосом капитан.
Согнутый радикулитом московский карманник выходит из строя, безуспешно
пытаясь прислонить руку к затылку. Наконец говорит с одышкой:
- Не могу, гражданин начальник. Грабка не поднимается.
Он уже обыскан, и Сивцов, огорченный неудачей, кричит:
- Пошел на место!
Тихо, безучастно, перекошенный на правый бок, зэк проходит мимо
читающего список капитана.
- И-я! - раздается из строя чей-то истошный крик.
Капитан шарахается в сторону от зэка, и хохот сотрясает наладившуюся
было после убийства Подлипова тишину осеннего дня.
Испугавшийся капитан Скворцов поднял оброненные листки, покрутив у
виска гибким пальцем, произнес с укоризной:
- Стыдно, граждане бандиты!
Упоров никак не обозначил своего отношения к событию, успев под шумок
оглянуться на ближайшее окружение. Оно поменялось. Но он угадывал - тот,
кому поручена его жизнь, стоит за спиной. Воры знают, с кем имеют дело, а
потому будут действовать наверняка. Он снял шапку, вытер подкладкой лицо,
выронил шапк