уда-нибудь: "Погоди, Мари, говорит, я
принесу тебе конфет", - и воротится с пустыми руками. Я уж и знаю, но
нарочно и пристану: "Дай, папаша, конфет". - "Забыл", говорит, и все каждый
раз забывает, такой смешной!
- Все-таки, Мари, мне ужасно нужны деньги. Сделай милость, поди и
попроси для себя у Катерины Архиповны хоть рублей семьсот, - проговорил
Хозаров.
- А если она спросит, зачем мне деньги?
- Ах, боже мой, зачем!.. Ну, скажи, что хочешь бедным дать.
- Нет, не поверит! Семьсот рублей бедным, - этого много!
- Да, это правда - неловко. Скажи просто, что ты меня очень любишь и
что завтрашний день - мое рождение.
- А разве в самом деле завтра твое рождение?
- Кажется, завтра, - ну, так как в рождение обыкновенно дарят, то и ты
скажи, что хочешь подарить мне семьсот рублей; только, смотри, непременно
настаивай, чтобы деньгами; вещей мне никаких не надо. Неужели она в этих
пустяках откажет!
- Не знаю, Серж; семьсот рублей очень много; мамаша беспрестанно мне
говорит, чтобы я берегла деньги, а тут скажет, что тебе на какие-нибудь
пустяки дать столько денег.
- Ну, так ты вот как, мой ангел, объясни ей: скажи, что завтрашний день
мое рождение и что ты непременно хочешь подарить мне семьсот рублей, потому
что я тебе признался в одном срочном долге приятелю, и скажи, что я вот
третью ночь глаз не смыкаю. А я тебе скажу прямо, что я действительно имею
долг, за который меня, может быть, в тюрьму посадят.
- За что же это в тюрьму посадят?
- За то, что я несостоятельный должник.
- Ах, Серж, это страшно!
- Еще бы... Но что же делать? Я тебя так любил, что готов был занять не
только семьсот рублей, но даже семь тысяч, чтобы только обладать тобой.
Знаешь ли ты, друг мой, что в самую нашу помолвку я был без копейки!..
Кажется, не велика беда! Это может случиться с первым богачом в мире. Я,
конечно, занял эту пустячную сумму; потом получил из деревни тысячу рублей.
Вот и все деньги. Желал бы я знать, где Катерина Архиповна могла найти более
расчетливого зятя, который на какие-нибудь полторы тысячи рублей сыграл бы
свадьбу; так нет: подобного самоотвержения не хотят даже и видеть и
понимать. Пришла в голову ложная мысль, что я мот, и больше знать ничего не
хотят. Чувства жалости даже не имеют и, может быть, за ничтожные семьсот
рублей заставят идти в тюрьму.
- Нет, Серж, как это возможно! Я пойду выпрошу у мамаши.
- Сделай милость, Мари, и если ты меня любишь, то попроси Катерину
Архиповну быть справедливее и великодушнее ко мне, и скажи прямо ей: "Если
вы, мамаша, отдали ему меня, то неужели пожалеете каких-нибудь семисот
рублей, чтобы сохранить его честь".
Проговоря это, Хозаров обнял и страстно расцеловал жену, которая тотчас
же отправилась к матери. Во время прихода Мари Катерина Архиповна была
занята чем-то очень серьезным. Перед ней стояла отпертая шкатулка, и она
пересматривала какие-то бумаги, очень похожие на ломбардные билеты. Услышав
скрип двери, она хотела было все спрятать, но не успела.
- Что это, мамаша, такое? - спросила Мари.
- Ничего, мой друг, разные документы.
- А деньги тут есть, мамаша?
- Нет, друг мой, это все бумаги.
- А в бумажнике что?
- Ничего, - тоже бумаги.
- Ах, мамаша! Зачем вы неправду говорите? Дайте мне посмотреть.
- Зачем тебе? Тут, право, ниче
принесу тебе конфет", - и воротится с пустыми руками. Я уж и знаю, но
нарочно и пристану: "Дай, папаша, конфет". - "Забыл", говорит, и все каждый
раз забывает, такой смешной!
- Все-таки, Мари, мне ужасно нужны деньги. Сделай милость, поди и
попроси для себя у Катерины Архиповны хоть рублей семьсот, - проговорил
Хозаров.
- А если она спросит, зачем мне деньги?
- Ах, боже мой, зачем!.. Ну, скажи, что хочешь бедным дать.
- Нет, не поверит! Семьсот рублей бедным, - этого много!
- Да, это правда - неловко. Скажи просто, что ты меня очень любишь и
что завтрашний день - мое рождение.
- А разве в самом деле завтра твое рождение?
- Кажется, завтра, - ну, так как в рождение обыкновенно дарят, то и ты
скажи, что хочешь подарить мне семьсот рублей; только, смотри, непременно
настаивай, чтобы деньгами; вещей мне никаких не надо. Неужели она в этих
пустяках откажет!
- Не знаю, Серж; семьсот рублей очень много; мамаша беспрестанно мне
говорит, чтобы я берегла деньги, а тут скажет, что тебе на какие-нибудь
пустяки дать столько денег.
- Ну, так ты вот как, мой ангел, объясни ей: скажи, что завтрашний день
мое рождение и что ты непременно хочешь подарить мне семьсот рублей, потому
что я тебе признался в одном срочном долге приятелю, и скажи, что я вот
третью ночь глаз не смыкаю. А я тебе скажу прямо, что я действительно имею
долг, за который меня, может быть, в тюрьму посадят.
- За что же это в тюрьму посадят?
- За то, что я несостоятельный должник.
- Ах, Серж, это страшно!
- Еще бы... Но что же делать? Я тебя так любил, что готов был занять не
только семьсот рублей, но даже семь тысяч, чтобы только обладать тобой.
Знаешь ли ты, друг мой, что в самую нашу помолвку я был без копейки!..
Кажется, не велика беда! Это может случиться с первым богачом в мире. Я,
конечно, занял эту пустячную сумму; потом получил из деревни тысячу рублей.
Вот и все деньги. Желал бы я знать, где Катерина Архиповна могла найти более
расчетливого зятя, который на какие-нибудь полторы тысячи рублей сыграл бы
свадьбу; так нет: подобного самоотвержения не хотят даже и видеть и
понимать. Пришла в голову ложная мысль, что я мот, и больше знать ничего не
хотят. Чувства жалости даже не имеют и, может быть, за ничтожные семьсот
рублей заставят идти в тюрьму.
- Нет, Серж, как это возможно! Я пойду выпрошу у мамаши.
- Сделай милость, Мари, и если ты меня любишь, то попроси Катерину
Архиповну быть справедливее и великодушнее ко мне, и скажи прямо ей: "Если
вы, мамаша, отдали ему меня, то неужели пожалеете каких-нибудь семисот
рублей, чтобы сохранить его честь".
Проговоря это, Хозаров обнял и страстно расцеловал жену, которая тотчас
же отправилась к матери. Во время прихода Мари Катерина Архиповна была
занята чем-то очень серьезным. Перед ней стояла отпертая шкатулка, и она
пересматривала какие-то бумаги, очень похожие на ломбардные билеты. Услышав
скрип двери, она хотела было все спрятать, но не успела.
- Что это, мамаша, такое? - спросила Мари.
- Ничего, мой друг, разные документы.
- А деньги тут есть, мамаша?
- Нет, друг мой, это все бумаги.
- А в бумажнике что?
- Ничего, - тоже бумаги.
- Ах, мамаша! Зачем вы неправду говорите? Дайте мне посмотреть.
- Зачем тебе? Тут, право, ниче