то вам самому скучно. Ну, это, Сергей
Петрович, не большое доказательство любви.
- Помилуйте, Катерина Архиповна, любовь доказывается не в подобных
вещах.
- К чему же вы все это говорите так громко?.. Вероятно, чтобы разбудить
ее. Я этого, признаюсь, не ожидала от вас, Сергей Петрович!
- Я не знаю, почему вам, мамаша, угодно таким образом перетолковывать
мои слова.
- Я не перетолковываю ваших слов, и очень странно, если бы я, мать,
стала перетолковывать что бы то ни было... А я все очень хорошо вижу и все
очень хорошо понимаю.
- То есть вам угодно видеть и понимать все в дурную сторону.
Катерина Архиповна хотела было возразить, но остановилась, потому что
Мари проснулась и села.
- Что ты, друг мой, видела во сне? - сказал Хозаров, беря жену за руку.
- Ничего... снились только премиленькие черные котятки - и пресмешные:
я их кормила все молоком, а они не ели.
- Разве ты думала, друг мой, о котятках?
- Нет, сегодня не думала.
- Ты ужасное еще, Мари, дитя, - сказал Хозаров.
- Сам ты дитя! Почему же я дитя?
- Да так, мой друг, ты дитя; но только милое дитя, даже во сне видишь
котят; это очень мило и наивно!
- Сами вы наивный. Куда же ты встал?
- Мне, друг мой, надобно съездить в клуб.
- Вот прекрасно... не извольте ездить; я сижу дома, а он поедет в клуб
- и я с тобой поеду...
- Друг мой, это не принято.
Катерина Архиповна, слушавшая всю эту сцену с лицом сердитым и
неприятным, наконец вмешалась в разговор.
- Я не знаю, Сергей Петрович, как вы поедете в клуб, - жена ваша не так
здорова, а вы ее хотите оставить одну... тем более, что она этого не желает.
- Но сами согласитесь, мамаша, что это странно.
- Для вас, может быть, действительно это странно; но что же делать,
если она вас любит и желает быть с вами.
- Господи боже мой! Я сам ее люблю; но все-таки могу съездить в клуб.
- Поезжайте!.. Кто же вас удерживает? - сказала, наконец, Мари. - Мне
все равно; я и с мамашей буду сидеть.
- Друг мой, нельзя же совершенно отказаться от общества! - возразил
Хозаров.
- Поезжай, - сказала Машет и надулась.
- Семьянин, мне кажется, не должен и думать об обществе, - заметила
резко Катерина Архиповна. - Кроме того, Сергей Петрович, чтобы ездить по
клубам, для этого надобно, мне кажется, иметь деньги, а вы еще не совершенно
устроили себя, у вас еще нет и экипажа, который вы даже обещались иметь.
Хозаров ничего не отвечал на этот намек и вышел в залу, по которой
начал ходить взад и вперед, задумавшись. Спустя четверть часа к нему вышла
Катерина Архиповна.
- Что же вы, Сергей Петрович, оставили вашу жену? Что вы хотите этим
показать?
- Помилуйте-с... я дома и, как следует семьянину, не уехал в клуб, -
отвечал Хозаров.
- Все равно: вы ушли от нее; вы пойдите посмотрите; она почти в
истерике от ваших фарсов. Это бесчеловечно, Сергей Петрович... Зачем же вы
женились, когда так любите светскую жизнь?
Хозаров ничего не отвечал теще и пошел в гостиную, где действительно
нашел жену в слезах.
- Не плачьте, Мари! Что это за ребячество, - сказал он, садясь около
нее на диван и обнимая ее.
- А зачем же вы в клуб сбирались? Мне, я думаю, одной скучно, -
отвечала Мари.
- Ну, не извольте же плакать от всяких пустяков; я не поехал - и
довольно; лучше да
Петрович, не большое доказательство любви.
- Помилуйте, Катерина Архиповна, любовь доказывается не в подобных
вещах.
- К чему же вы все это говорите так громко?.. Вероятно, чтобы разбудить
ее. Я этого, признаюсь, не ожидала от вас, Сергей Петрович!
- Я не знаю, почему вам, мамаша, угодно таким образом перетолковывать
мои слова.
- Я не перетолковываю ваших слов, и очень странно, если бы я, мать,
стала перетолковывать что бы то ни было... А я все очень хорошо вижу и все
очень хорошо понимаю.
- То есть вам угодно видеть и понимать все в дурную сторону.
Катерина Архиповна хотела было возразить, но остановилась, потому что
Мари проснулась и села.
- Что ты, друг мой, видела во сне? - сказал Хозаров, беря жену за руку.
- Ничего... снились только премиленькие черные котятки - и пресмешные:
я их кормила все молоком, а они не ели.
- Разве ты думала, друг мой, о котятках?
- Нет, сегодня не думала.
- Ты ужасное еще, Мари, дитя, - сказал Хозаров.
- Сам ты дитя! Почему же я дитя?
- Да так, мой друг, ты дитя; но только милое дитя, даже во сне видишь
котят; это очень мило и наивно!
- Сами вы наивный. Куда же ты встал?
- Мне, друг мой, надобно съездить в клуб.
- Вот прекрасно... не извольте ездить; я сижу дома, а он поедет в клуб
- и я с тобой поеду...
- Друг мой, это не принято.
Катерина Архиповна, слушавшая всю эту сцену с лицом сердитым и
неприятным, наконец вмешалась в разговор.
- Я не знаю, Сергей Петрович, как вы поедете в клуб, - жена ваша не так
здорова, а вы ее хотите оставить одну... тем более, что она этого не желает.
- Но сами согласитесь, мамаша, что это странно.
- Для вас, может быть, действительно это странно; но что же делать,
если она вас любит и желает быть с вами.
- Господи боже мой! Я сам ее люблю; но все-таки могу съездить в клуб.
- Поезжайте!.. Кто же вас удерживает? - сказала, наконец, Мари. - Мне
все равно; я и с мамашей буду сидеть.
- Друг мой, нельзя же совершенно отказаться от общества! - возразил
Хозаров.
- Поезжай, - сказала Машет и надулась.
- Семьянин, мне кажется, не должен и думать об обществе, - заметила
резко Катерина Архиповна. - Кроме того, Сергей Петрович, чтобы ездить по
клубам, для этого надобно, мне кажется, иметь деньги, а вы еще не совершенно
устроили себя, у вас еще нет и экипажа, который вы даже обещались иметь.
Хозаров ничего не отвечал на этот намек и вышел в залу, по которой
начал ходить взад и вперед, задумавшись. Спустя четверть часа к нему вышла
Катерина Архиповна.
- Что же вы, Сергей Петрович, оставили вашу жену? Что вы хотите этим
показать?
- Помилуйте-с... я дома и, как следует семьянину, не уехал в клуб, -
отвечал Хозаров.
- Все равно: вы ушли от нее; вы пойдите посмотрите; она почти в
истерике от ваших фарсов. Это бесчеловечно, Сергей Петрович... Зачем же вы
женились, когда так любите светскую жизнь?
Хозаров ничего не отвечал теще и пошел в гостиную, где действительно
нашел жену в слезах.
- Не плачьте, Мари! Что это за ребячество, - сказал он, садясь около
нее на диван и обнимая ее.
- А зачем же вы в клуб сбирались? Мне, я думаю, одной скучно, -
отвечала Мари.
- Ну, не извольте же плакать от всяких пустяков; я не поехал - и
довольно; лучше да