Семен Дмитрич Мазеневский; в третьем... этого вы
знаете, - Ферапонт Григорьевич Телятин; в четвертом уж и позабыла, да!
Черноволосый - Разумник Антиохыч Рушевич, а белокурый - Эспер Аркадьич
Нумизмацкий. Но, впрочем, лучше бы вы не приглашали их... неприятный такой
народ.
- Нельзя, почтеннейшая, этого между порядочными людьми не принято: если
приглашать, так приглашать всех. Дальше?..
- Да что дальше?.. Этот, я думаю, не придет... больной человек.
- Но все-таки, как его?..
- Клементий, кажется, Иваныч или Кузьмич, должно быть, Иваныч.
- Ну, положим, Иваныч, а фамилия?
- Фамилия - Сидоров.
- Ну, Сидоров так Сидоров. Прощайте, почтеннейшая, хлопочите и
приготовляйте, - проговорил Хозаров и, соображаясь с составленным реестром,
придя в свой нумер, начал писать пригласительные билеты, утвердившие
заключение Татьяны Ивановны касательно знания светской жизни, знания,
которым бесспорно владел мой герой. Во-первых, эти билеты, как повелевает
приличие света, были все одинакового содержания, а во-вторых, они были
написаны самым кратким, но правильным и удобопонятным языком, именно:
"Сергей Петрович Хозаров покорнейше просит вас пожаловать к нему, сего
же числа, на холостую пирушку, в семь часов вечера". На обороте были
написаны, как водится, имена и фамилии приглашаемых. Такого рода
распоряжение Хозарова, исполненное тонкой, светской вежливости, произвело на
его сожильцов довольно странное и весьма разнообразное впечатление. Сибарит,
прочитав пригласительную записку, сначала очень обрадовался. Ему уже заранее
начал представляться холостой вечер с винами, с ужином, но вдруг задумался,
потому что всякому хозяину недостаточно было пригласить сибарита, но ему
надобно было вместе с тем прислать гостю сюртук, галстук и некоторые другие
принадлежности мужского костюма. Позови Хозаров так, просто, не по билетам,
сибарит к нему рискнул бы отправиться в своем единственном друге - шинели.
Но этот вечер должен быть хотя и холостой, но парадный. Всю свою надежду
гость возложил на Татьяну Ивановну и решился покорнейше просить ее доставить
ему от Хозарова приличный костюм и таким образом дать ему возможность быть
на вечере.
Секретный милашка Татьяны Ивановны - музыкант, по скромности характера,
на своем лице, покрытом угрями, не выразил никакого чувства по прочтении
пригласительного билета, а только лаконически ответил: "Приду", и принялся
писать ноты. Ферапонт Григорьич, получив приглашение, расхохотался. "А...
каков в Москве народец, - начал он рассуждать сам с собой, - вчера денег
просил взаймы, а сегодня вечер дает... Ну, мотыга же, видно! Еще не мошенник
ли какой-нибудь? Нет, брат, не надуешь, не пойду: пожалуй, и в карман
залезут".
- Ванька! Не слыхал ли ты, что такое у этого франта?
- Бал дает, сказывала хозяйка... Меня звали служить; полтинник,
говорят, дадут-с, - отвечал возившийся около чемодана Ванька.
- Ну, так что ж? Ступай, дурак, коли ты будешь, так и я схожу, - сказал
Ферапонт Григорьич. - Да смотри у меня не зевай; посматривай на меня, и как
мигну тебе, так не выдавай!
- Зачем выдавать, - отвечал лакей.
- Схожу... ничего, схожу... и посмотрю, что там такое, - говорил
Ферапонт Григорьич. - Этакие, подумаешь, на свете есть ухарские головы!
Вчера без копейки был, а сегодня вечер дает, и бог его знает
знаете, - Ферапонт Григорьевич Телятин; в четвертом уж и позабыла, да!
Черноволосый - Разумник Антиохыч Рушевич, а белокурый - Эспер Аркадьич
Нумизмацкий. Но, впрочем, лучше бы вы не приглашали их... неприятный такой
народ.
- Нельзя, почтеннейшая, этого между порядочными людьми не принято: если
приглашать, так приглашать всех. Дальше?..
- Да что дальше?.. Этот, я думаю, не придет... больной человек.
- Но все-таки, как его?..
- Клементий, кажется, Иваныч или Кузьмич, должно быть, Иваныч.
- Ну, положим, Иваныч, а фамилия?
- Фамилия - Сидоров.
- Ну, Сидоров так Сидоров. Прощайте, почтеннейшая, хлопочите и
приготовляйте, - проговорил Хозаров и, соображаясь с составленным реестром,
придя в свой нумер, начал писать пригласительные билеты, утвердившие
заключение Татьяны Ивановны касательно знания светской жизни, знания,
которым бесспорно владел мой герой. Во-первых, эти билеты, как повелевает
приличие света, были все одинакового содержания, а во-вторых, они были
написаны самым кратким, но правильным и удобопонятным языком, именно:
"Сергей Петрович Хозаров покорнейше просит вас пожаловать к нему, сего
же числа, на холостую пирушку, в семь часов вечера". На обороте были
написаны, как водится, имена и фамилии приглашаемых. Такого рода
распоряжение Хозарова, исполненное тонкой, светской вежливости, произвело на
его сожильцов довольно странное и весьма разнообразное впечатление. Сибарит,
прочитав пригласительную записку, сначала очень обрадовался. Ему уже заранее
начал представляться холостой вечер с винами, с ужином, но вдруг задумался,
потому что всякому хозяину недостаточно было пригласить сибарита, но ему
надобно было вместе с тем прислать гостю сюртук, галстук и некоторые другие
принадлежности мужского костюма. Позови Хозаров так, просто, не по билетам,
сибарит к нему рискнул бы отправиться в своем единственном друге - шинели.
Но этот вечер должен быть хотя и холостой, но парадный. Всю свою надежду
гость возложил на Татьяну Ивановну и решился покорнейше просить ее доставить
ему от Хозарова приличный костюм и таким образом дать ему возможность быть
на вечере.
Секретный милашка Татьяны Ивановны - музыкант, по скромности характера,
на своем лице, покрытом угрями, не выразил никакого чувства по прочтении
пригласительного билета, а только лаконически ответил: "Приду", и принялся
писать ноты. Ферапонт Григорьич, получив приглашение, расхохотался. "А...
каков в Москве народец, - начал он рассуждать сам с собой, - вчера денег
просил взаймы, а сегодня вечер дает... Ну, мотыга же, видно! Еще не мошенник
ли какой-нибудь? Нет, брат, не надуешь, не пойду: пожалуй, и в карман
залезут".
- Ванька! Не слыхал ли ты, что такое у этого франта?
- Бал дает, сказывала хозяйка... Меня звали служить; полтинник,
говорят, дадут-с, - отвечал возившийся около чемодана Ванька.
- Ну, так что ж? Ступай, дурак, коли ты будешь, так и я схожу, - сказал
Ферапонт Григорьич. - Да смотри у меня не зевай; посматривай на меня, и как
мигну тебе, так не выдавай!
- Зачем выдавать, - отвечал лакей.
- Схожу... ничего, схожу... и посмотрю, что там такое, - говорил
Ферапонт Григорьич. - Этакие, подумаешь, на свете есть ухарские головы!
Вчера без копейки был, а сегодня вечер дает, и бог его знает