водя в Петербурге по летам стотысячные
подряды, он зимой обыкновенно съезжает сюда, в деревню, и закабаливает здесь
всякого рода рабочих, выдавая им на их нужды задатки, а с весной уводит их с
собой в Питер; сверх того, в продолжение лета, высылает через почту домашним
этих крестьян десятки тысяч, - воротило и кормилец, понимаете, всей
округи... Мне это предположение почтмейстера показалось правдоподобным... Я
передаю о том исправнику и советую ему, чтобы он к делу о скопцах привлек и
этого хлыста... Исправник сначала было поершился, но, видя мою
настойчивость, вызвал Ермолаева, опросил его и посадил в острог... Тогда
является ко мне священник из того прихода, где жил этот хлыстовщик, и стал
мне объяснять, что Ермолаев вовсе даже не раскольник, и что хотя судился по
хлыстовщине{82}, но отрекся от нее и ныне усердный православный, что
доказывается тем, что каждогодно из Петербурга он привозит удостоверение о
своем бытии на исповеди и у святого причастия; мало того-с: усердствуя к их
приходской церкви, устроил в оной на свой счет новый иконостас, выкрасил,
позолотил его и украсил даже новыми иконами, и что будто бы секта хлыстов с
скопческою сектою не имеет никакого сходства, и что даже они враждуют между
собою.
Евгений при этом усмехнулся и самодовольно погладил свою бороду:
заметно было, что он давно и хорошо знал то, о чем предполагал говорить.
- Две эти секты и во вражде и в согласии, - сказал он, - как часто это
бывает между родителями и детьми; все-таки хлыстовщина - праматерь
скопчества{82}.
- Но каким же образом, ваше преосвященство, - возразил Крапчик, - мне
наш общий с вами знакомый, Егор Егорыч Марфин, как-то раз говорил, что
скопцы у нас были еще в древности, а хлысты, рассказывают, не очень давно
появились?
- Скопцы, действительно, у нас были в древности, - отвечал Евгений, - и
в начале нынешнего тысячелетия занимали даже высшие степени нашей церковной
иерархии: Иоанн, митрополит киевский, родом грек, и Ефим, тоже киевский
митрополит, бывший до иночества старшим боярином при князе Изяславе{82}; но
это были лица единичные, случайные!.. Собственно же как секта, скопчество
явилось из христовщины, или из хлыстовщины, как называют эту секту наши
православные мужички!..
- Но я, ваше преосвященство, говоря откровенно, даже не знаю
хорошенько, в чем и сама-то христовщина состоит, а между тем бы интересно
было это для меня, - извините моей глупой любознательности.
Крапчик, действительно, был любознателен и любил всякое дело, как
ищейка-собака, вынюхать до малейших подробностей и все потом внешним образом
запомнить.
- Напротив, - возразил ему владыко, - я очень рад с вами беседовать.
Хлыстовщина, по моему мнению, есть одна из самых невежественных сект. В
догматике ее рассказывается, что бог Саваоф, видя, что христианство пало на
земле от пришествия некоего антихриста из монашеского чина, разумея, без
сомнения, под этим антихристом патриарха Никона{83}, сошел сам на землю в
лице крестьянина Костромской губернии, Юрьевецкого уезда, Данилы{83}, или,
как другие говорят, Капитона Филипповича; а между тем в Нижегородской
губернии, сколько мне помнится, у двух столетних крестьянских супругов
Сусловых родился ребенок-мальчик, которого ни поп и никто из крестьян
крестить и воспринять от купели не пожелали... То
подряды, он зимой обыкновенно съезжает сюда, в деревню, и закабаливает здесь
всякого рода рабочих, выдавая им на их нужды задатки, а с весной уводит их с
собой в Питер; сверх того, в продолжение лета, высылает через почту домашним
этих крестьян десятки тысяч, - воротило и кормилец, понимаете, всей
округи... Мне это предположение почтмейстера показалось правдоподобным... Я
передаю о том исправнику и советую ему, чтобы он к делу о скопцах привлек и
этого хлыста... Исправник сначала было поершился, но, видя мою
настойчивость, вызвал Ермолаева, опросил его и посадил в острог... Тогда
является ко мне священник из того прихода, где жил этот хлыстовщик, и стал
мне объяснять, что Ермолаев вовсе даже не раскольник, и что хотя судился по
хлыстовщине{82}, но отрекся от нее и ныне усердный православный, что
доказывается тем, что каждогодно из Петербурга он привозит удостоверение о
своем бытии на исповеди и у святого причастия; мало того-с: усердствуя к их
приходской церкви, устроил в оной на свой счет новый иконостас, выкрасил,
позолотил его и украсил даже новыми иконами, и что будто бы секта хлыстов с
скопческою сектою не имеет никакого сходства, и что даже они враждуют между
собою.
Евгений при этом усмехнулся и самодовольно погладил свою бороду:
заметно было, что он давно и хорошо знал то, о чем предполагал говорить.
- Две эти секты и во вражде и в согласии, - сказал он, - как часто это
бывает между родителями и детьми; все-таки хлыстовщина - праматерь
скопчества{82}.
- Но каким же образом, ваше преосвященство, - возразил Крапчик, - мне
наш общий с вами знакомый, Егор Егорыч Марфин, как-то раз говорил, что
скопцы у нас были еще в древности, а хлысты, рассказывают, не очень давно
появились?
- Скопцы, действительно, у нас были в древности, - отвечал Евгений, - и
в начале нынешнего тысячелетия занимали даже высшие степени нашей церковной
иерархии: Иоанн, митрополит киевский, родом грек, и Ефим, тоже киевский
митрополит, бывший до иночества старшим боярином при князе Изяславе{82}; но
это были лица единичные, случайные!.. Собственно же как секта, скопчество
явилось из христовщины, или из хлыстовщины, как называют эту секту наши
православные мужички!..
- Но я, ваше преосвященство, говоря откровенно, даже не знаю
хорошенько, в чем и сама-то христовщина состоит, а между тем бы интересно
было это для меня, - извините моей глупой любознательности.
Крапчик, действительно, был любознателен и любил всякое дело, как
ищейка-собака, вынюхать до малейших подробностей и все потом внешним образом
запомнить.
- Напротив, - возразил ему владыко, - я очень рад с вами беседовать.
Хлыстовщина, по моему мнению, есть одна из самых невежественных сект. В
догматике ее рассказывается, что бог Саваоф, видя, что христианство пало на
земле от пришествия некоего антихриста из монашеского чина, разумея, без
сомнения, под этим антихристом патриарха Никона{83}, сошел сам на землю в
лице крестьянина Костромской губернии, Юрьевецкого уезда, Данилы{83}, или,
как другие говорят, Капитона Филипповича; а между тем в Нижегородской
губернии, сколько мне помнится, у двух столетних крестьянских супругов
Сусловых родился ребенок-мальчик, которого ни поп и никто из крестьян
крестить и воспринять от купели не пожелали... То