что он не любит вас, а я нет.
- И вы что же в отношении меня? - допытывался Ченцов.
- Угадайте! - сказала Катрин, взмахнув на него своими черными глазами.
Ченцов пожал плечами.
- Угадывать я не мастер! - отвечал он.
Ему, кажется, хотелось, чтобы Катрин сама ему призналась в любви, но
она удержалась.
- А вот это мне иногда представляется, - продолжал Ченцов, уже вставая
и отыскивая свою шляпу, - что со временем мы с вами будем злейшие враги на
смерть... на ножи...
Такое предположение удивило и оскорбило Катрин.
- Может быть, вы мне будете враг, а я вам никогда! - произнесла она с
уверенностью.
- Будете! - повторил Ченцов. - И еще более горший враг, чем я; а затем
вашу ручку!
Катрин с удовольствием подала ему руку, которую он поцеловал как бы с
чувством и пошел нетвердой походкой.
Катрин проводила его до дверей передней, где справилась, есть ли у него
лошадь, и когда узнала, что есть, то прошла в свою светлицу наверх, но
заснуть долго не могла: очень уж ее сначала рассердил и огорчил Ченцов, а
потом как будто бы и порадовал!..
VII
Ченцов приехал в свою гостиницу очень пьяный и, проходя по коридору,
опять-таки совершенно случайно взглянул в окно и увидал комету с ее хвостом.
При этом он уже не страх почувствовал, а какую-то злую радость, похожую на
ту, которую он испытывал на дуэли, глядя в дуло направленного на него
противником пистолета. Ченцов и на комету постарался так же смотреть, но
вдруг послышались чьи-то шаги. Он обернулся и увидал Антипа Ильича.
- Отче Антипий! - крикнул он ему. - Ты видишь ли эту комету?
- Вижу! - отвечал старик.
- Что она так глазеет, и отчего у нее такой красный хвост?
Антип Ильич посмотрел своими кроткими глазами на светило небесное и
проговорил медленно:
- Видно, погибла чья-то душа неповинная.
- Черт знает что такое: душа неповинная!.. - воскликнул Ченцов. - А у
меня так вот душа не невинная, а винная!
- Ваше дело! - ответил старик и пошел было.
- Но куда же ты бежишь? - остановил его Ченцов.
- Егор Егорыч нездоровы, - бегу в аптеку! - доложил Антип Ильич и
проворно ушел.
Что-то вроде угрызения совести отозвалось в душе Ченцова: он, почти
угадывая причину болезни дяди, в которой и себя отчасти считал виноватым,
подумал было зайти к Егору Егорычу, но не сделал этого, - ему стыдно
показалось явиться к тому в пьяном виде.
Предчувствие Антипа Ильича, как оказалось это спустя уже десятки лет,
почти что было верно. В то самое крещение, с которого я начал мой рассказ,
далеко-далеко, более чем на тысячеверстном расстоянии от описываемой мною
местности, в маленьком уездном городишке, случилось такого рода
происшествие: поутру перед волоковым окном мещанского домика стояло двое
нищих, - один старик и, по-видимому, слепой, а другой - его вожак - молодой,
с лицом, залепленным в нескольких местах пластырями. Оба нищие в один голос
вопили: "Подайте, Христа ради, слепому, убогому!" В это время на крыльце
присутственных мест, бывших как раз против мещанского домика, появился
чей-то молодой, должно быть, приказчик в мерлушечьем тулупчике и валяных
сапогах. Другой молодец и тоже, должно быть, приказчик, проходивший по
тротуару, окликнул его:
- Зачем ты это, Вася, там был?
- Плакатный выправлял!..