ить, достанет ли в нас силы нести его, и почти безошибочно можно
сказать, что нет, не достанет, и что скорее оно придавит и уморит нас, как
это случилось с Людмилой Николаевной, с которой я не допущу тебя нести общую
участь, и с настоящей минуты прошу тебя идти туда, куда влекут твои
пожеланья... Наш брак есть брак духа, и потому ничего от того не
утрачивается.
- О нет, - произнесла со стоном Сусанна Николаевна, - я ничего не желаю
кроме того, чтобы быть вам женой верной, и, видит бог, ни в чем еще перед
вами не виновна.
- Верю! - сказал с торжественностью Егор Егорыч. - Но все-таки повторяю
тебе: испытай себя, соразмерный ли своим силам берешь ты подвиг!
- Соразмерный, успокойтесь! Я сама очень хорошо понимаю, что Углаков
мальчик еще, что я не должна и не могу его полюбить; но тут, я уверена в
том, дьявол меня смущает, от которого умоляю вас, Егор Егорыч, спасите меня!
Проговорив это, Сусанна Николаевна упала перед мужем на колени и
склонила к нему свою голову. Егор Егорыч поцеловал ее с нежностью в темя и
проговорил опять-таки величавым тоном:
- Молись и вместе с тем призови в помощь к молитве разум твой! Сейчас
ты очень разумную вещь сказала, что Углаков тебе не пара и не стоит твоей
любви; ты женщина серьезно-мыслящая, а он - ветреный и увлекающийся
мальчишка.
- Все это я знаю очень хорошо, - произнесла Сусанна Николаевна,
поднявшись с колен и опускаясь на прежнее свое место.
Супруги некоторое время молчали, и каждый из них находился под гнетом
своих собственных тяжелых мыслей.
- Однако, как же мне отвечать Углакову? - заговорил первый Егор Егорыч,
слегка как бы при этом усмехнувшись.
- Ах, я вам надиктую! Позвольте, пожалуйста, мне это! - проговорила
нервным и торопливым голосом Сусанна Николаевна.
- Диктуй! - не возбранил ей с той же горькой усмешкой Егор Егорыч.
Сусанна Николаевна торопливо и нескладно начала диктовать:
"Милостивый государь, Александр Яковлевич! Сколько бы нам ни приятно
было видеть у нас Вашего доброго Пьера, но, к нашему горю, мы не можем этого
сделать, потому что нынешним летом уезжаем за границу..."
На этих словах Егор Егорыч остановился писать.
- Но я тогда солгу Углакову! - сказал он.
- Нет, Егор Егорыч, вы не солжете, потому что я прошу, умоляю вас
уехать куда-нибудь из Кузьмищева... ну, хоть на Кавказ, что ли... Все, вон,
туда ездят... или за границу...
- Уж лучше за границу, - решил Егор Егорыч и дописал письмо, как
продиктовала ему Сусанна Николаевна, которая, впрочем, потом сама прочла
письмо, как бы желая удостовериться, не изменил ли чего-нибудь Егор Егорыч в
главном значении письма; однако там было написано только то, что она желала.
Егор Егорыч, запечатав письмо, вручил его Сусанне Николаевне, сказав с
прежней грустной усмешкой:
- Сама можешь и отправить!
- Хорошо, merci! - поблагодарила она его.
Сколь ни мирно и ни дружески кончилось, как мы видели, такое роковое
объяснение супругов, тем не менее оно кинуло их в неизмеримый омут
страданий. Егор Егорыч понял, что Сусанна Николаевна, при всей своей
духовной высоте, все-таки женщина молодая, а между тем до этого он считал ее
почти безтелесной. Сусанна Николаевна мучилась, в свою очередь, от мысли,
что какой пустой и ничтожной женщиной она должна теперь казаться Егору
Егор
сказать, что нет, не достанет, и что скорее оно придавит и уморит нас, как
это случилось с Людмилой Николаевной, с которой я не допущу тебя нести общую
участь, и с настоящей минуты прошу тебя идти туда, куда влекут твои
пожеланья... Наш брак есть брак духа, и потому ничего от того не
утрачивается.
- О нет, - произнесла со стоном Сусанна Николаевна, - я ничего не желаю
кроме того, чтобы быть вам женой верной, и, видит бог, ни в чем еще перед
вами не виновна.
- Верю! - сказал с торжественностью Егор Егорыч. - Но все-таки повторяю
тебе: испытай себя, соразмерный ли своим силам берешь ты подвиг!
- Соразмерный, успокойтесь! Я сама очень хорошо понимаю, что Углаков
мальчик еще, что я не должна и не могу его полюбить; но тут, я уверена в
том, дьявол меня смущает, от которого умоляю вас, Егор Егорыч, спасите меня!
Проговорив это, Сусанна Николаевна упала перед мужем на колени и
склонила к нему свою голову. Егор Егорыч поцеловал ее с нежностью в темя и
проговорил опять-таки величавым тоном:
- Молись и вместе с тем призови в помощь к молитве разум твой! Сейчас
ты очень разумную вещь сказала, что Углаков тебе не пара и не стоит твоей
любви; ты женщина серьезно-мыслящая, а он - ветреный и увлекающийся
мальчишка.
- Все это я знаю очень хорошо, - произнесла Сусанна Николаевна,
поднявшись с колен и опускаясь на прежнее свое место.
Супруги некоторое время молчали, и каждый из них находился под гнетом
своих собственных тяжелых мыслей.
- Однако, как же мне отвечать Углакову? - заговорил первый Егор Егорыч,
слегка как бы при этом усмехнувшись.
- Ах, я вам надиктую! Позвольте, пожалуйста, мне это! - проговорила
нервным и торопливым голосом Сусанна Николаевна.
- Диктуй! - не возбранил ей с той же горькой усмешкой Егор Егорыч.
Сусанна Николаевна торопливо и нескладно начала диктовать:
"Милостивый государь, Александр Яковлевич! Сколько бы нам ни приятно
было видеть у нас Вашего доброго Пьера, но, к нашему горю, мы не можем этого
сделать, потому что нынешним летом уезжаем за границу..."
На этих словах Егор Егорыч остановился писать.
- Но я тогда солгу Углакову! - сказал он.
- Нет, Егор Егорыч, вы не солжете, потому что я прошу, умоляю вас
уехать куда-нибудь из Кузьмищева... ну, хоть на Кавказ, что ли... Все, вон,
туда ездят... или за границу...
- Уж лучше за границу, - решил Егор Егорыч и дописал письмо, как
продиктовала ему Сусанна Николаевна, которая, впрочем, потом сама прочла
письмо, как бы желая удостовериться, не изменил ли чего-нибудь Егор Егорыч в
главном значении письма; однако там было написано только то, что она желала.
Егор Егорыч, запечатав письмо, вручил его Сусанне Николаевне, сказав с
прежней грустной усмешкой:
- Сама можешь и отправить!
- Хорошо, merci! - поблагодарила она его.
Сколь ни мирно и ни дружески кончилось, как мы видели, такое роковое
объяснение супругов, тем не менее оно кинуло их в неизмеримый омут
страданий. Егор Егорыч понял, что Сусанна Николаевна, при всей своей
духовной высоте, все-таки женщина молодая, а между тем до этого он считал ее
почти безтелесной. Сусанна Николаевна мучилась, в свою очередь, от мысли,
что какой пустой и ничтожной женщиной она должна теперь казаться Егору
Егор