лся с ним и уехал.
Добряк Артасьев, не медля ни минуты, поспешил прийти к другу своему
Пилецкому, чтобы передать ему, какие есть в русской земле добрые и
великодушные люди. Мартына Степаныча тоже обрадовала и умилила эта новость.
- Слава всевышнему! - сказал он, поднимая глаза к небу. - Его волей
вселяется в сердца людей маловедомых великое изречение: "Блюдите, да не
презрите единого от малых сих!"
Собственно на любви к детям и была основана дружба двух этих старых
холостяков; весь остальной день они сообща обдумывали, как оформить
затеянное Тулузовым дело, потом сочиняли и переписывали долженствующее быть
посланным донесение в Петербург, в котором главным образом
ходатайствовалось, чтобы господин Тулузов был награжден владимирским
крестом, с пояснением, что если он не получит столь желаемой им награды, то
это может отвратить как его, так и других лиц от дальнейших пожертвований;
но когда правительство явит от себя столь щедрую милость, то приношения на
этот предмет потекут к нему со всех концов России. Последняя мысль была
изобретена Мартыном Степанычем, который был бесконечно выше Артасьева как по
уму своему, так и по известного рода хитрости. Донесение в таком виде и
полетело в Петербург. Тулузов, получив от знакомого гимназического
чиновничка с этого донесения копию и видя, как оно веско было написано и
сколь много клонилось в его пользу, счел преждевременным ехать в Петербург и
отправился обратно в Синьково, которого достигнул на другой день вечером.
Прежде всего он спросил бывшего камердинера Валерьяна Николаича, а теперь у
него находящегося в услужении, здорова ли Катерина Петровна?
- Здоровы-с! - отвечал тот. - У них теперь стоит мужик из Федюхина.
- Какой мужик из Федюхина? - проговорил Тулузов.
- Сын Власия!
Тулузов не расспрашивал далее и пошел к Екатерине Петровне в боскетную,
где она по большей части пребывала. Здесь я не могу не заметить, что Тулузов
в настоящие минуты совершенно не походил на того, например, Тулузова,
который являлся, приехав из губернского города после похорон Петра
Григорьича, то был почти лакей, а ныне шел барин; походка его была смела,
важна; вид надменен; голову свою он держал высоко, как бы предвкушая
Владимира не в петлице, а на шее.
Катрин вскрикнула от радости, увидав его.
- Какое счастие, что вы приехали! - сказала она. - Вы мне очень нужны!
Перед ней действительно стоял сын Власия, Савелий Власьев, малый лет
тридцати, с лицом корявым и ясно показывающим, что печенка у него порядком
подгнила. Он имел очень жиденькую бороду и был одет в длиннополый, но из
довольно тонкого сукна сюртук, в сапоги выростковые чищенные; на
указательном пальце его правой руки виднелся позолоченный перстень; словом,
Савелий скорее походил на мещанина, чем на мужика. По мастерству своему он
был маляр, но маляр чистый, то есть он расписывал потолки по трафарету,
занимался очисткою и убранством церквей, был часто нанимаем иконописцами и
даже академическими художниками приготовлять для них полотно, закрашивать
фон и тянуть, где им нужно было, филенки. Сверх того, Савелий умел подводить
белые двери под слоновую кость, что тогда было в большой моде. Таким образом
он зарабатывал много денег, но все их проживал, потому что любил играть на
бильярде и вдобавок к тому имел
Добряк Артасьев, не медля ни минуты, поспешил прийти к другу своему
Пилецкому, чтобы передать ему, какие есть в русской земле добрые и
великодушные люди. Мартына Степаныча тоже обрадовала и умилила эта новость.
- Слава всевышнему! - сказал он, поднимая глаза к небу. - Его волей
вселяется в сердца людей маловедомых великое изречение: "Блюдите, да не
презрите единого от малых сих!"
Собственно на любви к детям и была основана дружба двух этих старых
холостяков; весь остальной день они сообща обдумывали, как оформить
затеянное Тулузовым дело, потом сочиняли и переписывали долженствующее быть
посланным донесение в Петербург, в котором главным образом
ходатайствовалось, чтобы господин Тулузов был награжден владимирским
крестом, с пояснением, что если он не получит столь желаемой им награды, то
это может отвратить как его, так и других лиц от дальнейших пожертвований;
но когда правительство явит от себя столь щедрую милость, то приношения на
этот предмет потекут к нему со всех концов России. Последняя мысль была
изобретена Мартыном Степанычем, который был бесконечно выше Артасьева как по
уму своему, так и по известного рода хитрости. Донесение в таком виде и
полетело в Петербург. Тулузов, получив от знакомого гимназического
чиновничка с этого донесения копию и видя, как оно веско было написано и
сколь много клонилось в его пользу, счел преждевременным ехать в Петербург и
отправился обратно в Синьково, которого достигнул на другой день вечером.
Прежде всего он спросил бывшего камердинера Валерьяна Николаича, а теперь у
него находящегося в услужении, здорова ли Катерина Петровна?
- Здоровы-с! - отвечал тот. - У них теперь стоит мужик из Федюхина.
- Какой мужик из Федюхина? - проговорил Тулузов.
- Сын Власия!
Тулузов не расспрашивал далее и пошел к Екатерине Петровне в боскетную,
где она по большей части пребывала. Здесь я не могу не заметить, что Тулузов
в настоящие минуты совершенно не походил на того, например, Тулузова,
который являлся, приехав из губернского города после похорон Петра
Григорьича, то был почти лакей, а ныне шел барин; походка его была смела,
важна; вид надменен; голову свою он держал высоко, как бы предвкушая
Владимира не в петлице, а на шее.
Катрин вскрикнула от радости, увидав его.
- Какое счастие, что вы приехали! - сказала она. - Вы мне очень нужны!
Перед ней действительно стоял сын Власия, Савелий Власьев, малый лет
тридцати, с лицом корявым и ясно показывающим, что печенка у него порядком
подгнила. Он имел очень жиденькую бороду и был одет в длиннополый, но из
довольно тонкого сукна сюртук, в сапоги выростковые чищенные; на
указательном пальце его правой руки виднелся позолоченный перстень; словом,
Савелий скорее походил на мещанина, чем на мужика. По мастерству своему он
был маляр, но маляр чистый, то есть он расписывал потолки по трафарету,
занимался очисткою и убранством церквей, был часто нанимаем иконописцами и
даже академическими художниками приготовлять для них полотно, закрашивать
фон и тянуть, где им нужно было, филенки. Сверх того, Савелий умел подводить
белые двери под слоновую кость, что тогда было в большой моде. Таким образом
он зарабатывал много денег, но все их проживал, потому что любил играть на
бильярде и вдобавок к тому имел