зу.
Весь следующий день Егор Егорыч провел, запершись в своей комнате, и
только к вечеру спросил чаю с хлебом и затем снова заперся. Вероятно, он
этот день провел в умном делании, потому что сидел неподвижно на своем
кресле и, держа свою руку под ложечкой, потом все более и более стал
поднимать глаза к небу и, видимо, одушевлялся.
- Gnadige Frau, - начал он, когда та ровно в назначенный час вошла к
нему, - вы были два раза замужем и были, как мне известно, оба раза
счастливы; но... у вас не было такой разницы в летах!
- Я, Егор Егорыч, - начала gnadige Frau с торжественностью, - никогда
не считала счастием равенство лет, а всегда его находила в согласии чувств и
мнений с мужем, и с обоими мужьями у меня они были согласны, точно так же,
как и взгляды Сусанны Николаевны согласны с вашими.
Егор Егорыч при этом опять застучал ногой.
- Хоть мне и совестно, что я обременю вас, однако прошу: переговорите
вы с Сусанной Николаевной, о чем мы теперь с вами говорили! - сказал он.
- Переговорю, и переговорю с великим удовольствием! - отвечала gnadige
Frau и хотела было уйти; но Егор Егорыч воскликнул:
- Gnadige Frau, еще одно слово!.. Если бы предложение мое почему-либо
показалось Сусанне Николаевне странным, то вот отдайте ей это мое
стихотворение, в котором я, кажется, понятно выразил свои стихийные
стремления и, пожалуй, прорухи.
Gnadige Frau прочла поданное ей стихотворение и, значительно качнув
головою, проговорила:
- Я понимаю вашу мысль!
Затем она недолго медлила и на другой же день, сойдясь с Сусанной в
неосвещенной зале и начав ходить с ней, по обыкновению, под руку,
заговорила:
- Третьего дня муж уезжал на практику и, как рассказывал мне, был у
весьма интересного больного: вообразите, дворянин, статский советник и
принадлежит к секте хлыстов!
- Что же это, секта какая-нибудь раскольничья? - сказала Сусанна.
- Да, и очень распространенна" между простым народом, но меня удивляет
тут одно, что мужикам позволяют быть хлыстам", а дворянам нет, потому что
этот больной сослан сюда.
- Почему же это? - поинтересовалась Сусанна.
- Я себе так это объясняю, - отвечала с глубокомысленным видом gnadige
Frau, - что тут что-нибудь другое еще было: во-первых, во главе секты стояла
знатная дама, полковница Татаринова, о которой я еще в Ревеле слыхала, что
она очень близка была ко двору, а потом, вероятно, как и масоны многие,
впала в немилость, что очень возможно, потому что муж мне говорил, что
хлысты, по своему верованию, очень близки к нам.
- Близки, вы говорите? - переспросила Сусанна.
- Очень!.. Они также ищут единения с богом... мистики тоже!..
- А женщины у них в секте есть, кроме Татариновой? - перебила Сусанна.
- Этого я не знаю!.. Муж мне ничего не говорил... Хотите, я спрошу его?
- Пожалуйста!.. - произнесла почти умоляющим голосом Сусанна.
- Но почему же вас так это интересует? - полюбопытствовала gnadige
Frau.
Сусанна покраснела.
- Да потому, - сказала она, слегка улыбаясь, - что если мне нельзя быть
масонкой, так хоть бы хлыстовкой сделаться.
- А тогда сошлют вас! - думала было напутать ее gnadige Frau.
- О, этого я не испугаюсь! - отвечала, даже усмехнувшись, Сусанна.
- Нет, зачем вам делаться хлыстовкой? - начала серьезным тоном gnadige
Frau. - В
Весь следующий день Егор Егорыч провел, запершись в своей комнате, и
только к вечеру спросил чаю с хлебом и затем снова заперся. Вероятно, он
этот день провел в умном делании, потому что сидел неподвижно на своем
кресле и, держа свою руку под ложечкой, потом все более и более стал
поднимать глаза к небу и, видимо, одушевлялся.
- Gnadige Frau, - начал он, когда та ровно в назначенный час вошла к
нему, - вы были два раза замужем и были, как мне известно, оба раза
счастливы; но... у вас не было такой разницы в летах!
- Я, Егор Егорыч, - начала gnadige Frau с торжественностью, - никогда
не считала счастием равенство лет, а всегда его находила в согласии чувств и
мнений с мужем, и с обоими мужьями у меня они были согласны, точно так же,
как и взгляды Сусанны Николаевны согласны с вашими.
Егор Егорыч при этом опять застучал ногой.
- Хоть мне и совестно, что я обременю вас, однако прошу: переговорите
вы с Сусанной Николаевной, о чем мы теперь с вами говорили! - сказал он.
- Переговорю, и переговорю с великим удовольствием! - отвечала gnadige
Frau и хотела было уйти; но Егор Егорыч воскликнул:
- Gnadige Frau, еще одно слово!.. Если бы предложение мое почему-либо
показалось Сусанне Николаевне странным, то вот отдайте ей это мое
стихотворение, в котором я, кажется, понятно выразил свои стихийные
стремления и, пожалуй, прорухи.
Gnadige Frau прочла поданное ей стихотворение и, значительно качнув
головою, проговорила:
- Я понимаю вашу мысль!
Затем она недолго медлила и на другой же день, сойдясь с Сусанной в
неосвещенной зале и начав ходить с ней, по обыкновению, под руку,
заговорила:
- Третьего дня муж уезжал на практику и, как рассказывал мне, был у
весьма интересного больного: вообразите, дворянин, статский советник и
принадлежит к секте хлыстов!
- Что же это, секта какая-нибудь раскольничья? - сказала Сусанна.
- Да, и очень распространенна" между простым народом, но меня удивляет
тут одно, что мужикам позволяют быть хлыстам", а дворянам нет, потому что
этот больной сослан сюда.
- Почему же это? - поинтересовалась Сусанна.
- Я себе так это объясняю, - отвечала с глубокомысленным видом gnadige
Frau, - что тут что-нибудь другое еще было: во-первых, во главе секты стояла
знатная дама, полковница Татаринова, о которой я еще в Ревеле слыхала, что
она очень близка была ко двору, а потом, вероятно, как и масоны многие,
впала в немилость, что очень возможно, потому что муж мне говорил, что
хлысты, по своему верованию, очень близки к нам.
- Близки, вы говорите? - переспросила Сусанна.
- Очень!.. Они также ищут единения с богом... мистики тоже!..
- А женщины у них в секте есть, кроме Татариновой? - перебила Сусанна.
- Этого я не знаю!.. Муж мне ничего не говорил... Хотите, я спрошу его?
- Пожалуйста!.. - произнесла почти умоляющим голосом Сусанна.
- Но почему же вас так это интересует? - полюбопытствовала gnadige
Frau.
Сусанна покраснела.
- Да потому, - сказала она, слегка улыбаясь, - что если мне нельзя быть
масонкой, так хоть бы хлыстовкой сделаться.
- А тогда сошлют вас! - думала было напутать ее gnadige Frau.
- О, этого я не испугаюсь! - отвечала, даже усмехнувшись, Сусанна.
- Нет, зачем вам делаться хлыстовкой? - начала серьезным тоном gnadige
Frau. - В