того, что
от меня услышите!.. Даже Егору Егорычу не говорите, потому что это может
быть ему неприятно.
- Никому в мире не скажу того! - воскликнула, но почти шепотом Сусанна.
- Верю вам! - произнесла gnadige Frau и, поцеловав с нежностью свое
"прелестное существо", приступила к ответам на вопросы. - Вы интересовались,
где и кто учил учеников масонских?.. Это делалось обыкновенно в ложах, при
собрании многих членов и под руководством обыкновенно товарища, а иногда и
мастера.
- И как же их учили? - любопытствовала Сусанна.
- А так же вот, как и Егор Егорыч начал вас учить: им указывали книги,
какие должно читать, и когда они чего не понимали в этих книгах, им их
риторы растолковывали.
- Я не знаю, что такое ритор, - произнесла с наивностью Сусанна.
- О, ритор - лицо очень важное! - толковала ей gnadige Frau. -
По-моему, его обязанности трудней обязанностей великого мастера. Покойный
муж мой, который никогда не был великим мастером, но всегда выбирался
ритором, обыкновенно с такою убедительностью представлял трудность пути
масонства и так глубоко заглядывал в душу ищущих, что некоторые устрашались
и отказывались, говоря: "нет, у нас недостанет сил нести этот крест!"
- Чего ж они больше устрашались?.. Совести, что ли, своей?.. - спросила
Сусанна.
- Конечно, прежде всего совести своей; а кроме того, тут и обряды очень
страшные: вас с завязанными глазами посадят в особую темную комнату, в
которую входит ритор. Он с приставленною к груди вашей шпагою водит вас по
ужасному полу, нарочно изломанному и перековерканному, и тут же объясняет,
что так мы странствуем в жизни: прошедшее для нас темно, будущее неизвестно,
и мы знаем только настоящее, что шпага, приставленная к груди, может
вонзиться в нее, если избираемый сделает один ложный шаг, ибо он не видит
пути, по которому теперь идет, и не может распознавать препятствий, на нем
лежащих. "Вас, - говорит ритор, - ведет рука, которой вы тоже не видите;
если вы будете ею оставлены, то гибель ваша неизбежна. Страсти и слабости,
обыкновенно затмевая внутренний свет, ведут нас в ослеплении по неизвестным
путям, и если бы невидимая рука не путеводствовала нас, мы бы давно
погибли". Знаете, как послушаешь эти слова, то у кого на душе не совсем
чисто и решение его не очень твердо, так мороз пробежит по коже.
- Неужели же с вами все это делали, и вы не испугались? - проговорила с
удивлением Сусанна.
- Решительно все это исполнили и со мной!.. Конечно, я чувствовала
сильное волнение и еще больше того - благоговейный страх; но ритору моему
однако отвечала с твердостью, что я жена масона и должна быть масонкой,
потому что муж и жена в таком важном предмете не могут разно мыслить!
- А разве масонками могут быть только жены масонов? - заметила Сусанна.
- То есть в ложу вступить может только жена масона.
Сусанна при этом печально потупила головку.
- Но что такое сама ложа представляет? - спросила она.
- Это обыкновенная комната!.. В Геттингене, где я была принимаема, она
находилась в бывшем винном погребе, но превосходно отделанном... В восточной
стороне ее помещался жертвенник, на котором лежала раскрытая библия; на полу
расстилался обыкновенный масонский ковер... К этому алтарю надзиратель
подвел меня. Великий мастер сказал мне приветствие, после чего я стала одним
коленом на по
от меня услышите!.. Даже Егору Егорычу не говорите, потому что это может
быть ему неприятно.
- Никому в мире не скажу того! - воскликнула, но почти шепотом Сусанна.
- Верю вам! - произнесла gnadige Frau и, поцеловав с нежностью свое
"прелестное существо", приступила к ответам на вопросы. - Вы интересовались,
где и кто учил учеников масонских?.. Это делалось обыкновенно в ложах, при
собрании многих членов и под руководством обыкновенно товарища, а иногда и
мастера.
- И как же их учили? - любопытствовала Сусанна.
- А так же вот, как и Егор Егорыч начал вас учить: им указывали книги,
какие должно читать, и когда они чего не понимали в этих книгах, им их
риторы растолковывали.
- Я не знаю, что такое ритор, - произнесла с наивностью Сусанна.
- О, ритор - лицо очень важное! - толковала ей gnadige Frau. -
По-моему, его обязанности трудней обязанностей великого мастера. Покойный
муж мой, который никогда не был великим мастером, но всегда выбирался
ритором, обыкновенно с такою убедительностью представлял трудность пути
масонства и так глубоко заглядывал в душу ищущих, что некоторые устрашались
и отказывались, говоря: "нет, у нас недостанет сил нести этот крест!"
- Чего ж они больше устрашались?.. Совести, что ли, своей?.. - спросила
Сусанна.
- Конечно, прежде всего совести своей; а кроме того, тут и обряды очень
страшные: вас с завязанными глазами посадят в особую темную комнату, в
которую входит ритор. Он с приставленною к груди вашей шпагою водит вас по
ужасному полу, нарочно изломанному и перековерканному, и тут же объясняет,
что так мы странствуем в жизни: прошедшее для нас темно, будущее неизвестно,
и мы знаем только настоящее, что шпага, приставленная к груди, может
вонзиться в нее, если избираемый сделает один ложный шаг, ибо он не видит
пути, по которому теперь идет, и не может распознавать препятствий, на нем
лежащих. "Вас, - говорит ритор, - ведет рука, которой вы тоже не видите;
если вы будете ею оставлены, то гибель ваша неизбежна. Страсти и слабости,
обыкновенно затмевая внутренний свет, ведут нас в ослеплении по неизвестным
путям, и если бы невидимая рука не путеводствовала нас, мы бы давно
погибли". Знаете, как послушаешь эти слова, то у кого на душе не совсем
чисто и решение его не очень твердо, так мороз пробежит по коже.
- Неужели же с вами все это делали, и вы не испугались? - проговорила с
удивлением Сусанна.
- Решительно все это исполнили и со мной!.. Конечно, я чувствовала
сильное волнение и еще больше того - благоговейный страх; но ритору моему
однако отвечала с твердостью, что я жена масона и должна быть масонкой,
потому что муж и жена в таком важном предмете не могут разно мыслить!
- А разве масонками могут быть только жены масонов? - заметила Сусанна.
- То есть в ложу вступить может только жена масона.
Сусанна при этом печально потупила головку.
- Но что такое сама ложа представляет? - спросила она.
- Это обыкновенная комната!.. В Геттингене, где я была принимаема, она
находилась в бывшем винном погребе, но превосходно отделанном... В восточной
стороне ее помещался жертвенник, на котором лежала раскрытая библия; на полу
расстилался обыкновенный масонский ковер... К этому алтарю надзиратель
подвел меня. Великий мастер сказал мне приветствие, после чего я стала одним
коленом на по