рапсодий. {6}
{[* Мысль, почерпнутая Фаустом из сочинения Пордеча {3} и "Philosophe
inconnu" {4} ; Фауст часто, раза три или
четыре, цитует этих сочинителей, не называя их - ибо боится упрека в
мистицизме и в том, что он поддался влиянию не немецкого философа, что в эту
эпоху казалось непростительным.
Эпоха, изображенная в "Русских ночах" - есть тот момент XIX века, когда
Шеллингова философия перестала удовлетворять искателей истины {5} и они
разбрелись в разные стороны.]}
В начале XIX века Шеллинг был тем же, чем Христофор Коломб в XV: он
открыл человеку неизвестную часть его мира, о которой существовали только
какие-то баснословные предания, - его душу! Как Христофор Коломб, он нашел
не то, чего искал; как Христофор Коломб, он возбудил надежды неисполнимые.
Но, как Христофор Коломб, он дал новое направление деятельности человека!
Все бросились в эту чудную, роскошную страну, кто возбужденный примером
отважного мореплавателя, кто. ради науки, кто из любопытства, кто для
поживы. Одни вынесли оттуда много сокровищ, другие лишь обезьян да попугаев,
но многое и потонуло.
Мои молодые друзья также участвовали в общем движении, трудились в поте
лица, и хотите ли знать, до чего дошли они? - их история любопытна: будете
ли иметь терпение ее выслушать?
Все изъявили согласие. Виктор закурил сигару и важно уселся в креслах;
Вечеслав насмешливо наклонился на стол и принялся рисовать карикатуры;
Ростислав задумчиво прижался в уголок дивана.
- Видите, - сказал Фауст, - им так же, как вам, досталась по наследству
от внуков Адамовых несчастная страсть, слабость, род болезни - смертная
охота обо всем спрашивать. Еще в детстве их часто бранили и наказывали,
когда они надоедали учителям с вопросами: зачем огонь горит вверх, а вода
бежит вниз? зачем треугольник не круг, а круг не треугольник? зачем человек
выходит из недр матери лицом к земле, а потом постоянно возводит глаза к
небу? и прочее, тому подобное. Тщетно доказывали им, что на свете существуют
два рода вопросов: одни, которых разрешение знать нужно и полезно, и другие,
которые можно отложить в сторону. Такое разделение казалось им весьма
рассудительным, весьма сподручным для жизни, даже весьма логическим; а между
тем душа их не умолкала.
Странны им казались пошлые фразы старого и нового язычества: {7}
"счастие человека невозможно! истина не дана человеку! постигнуть начальную
причину вещей невозможно! сомнение - удел человека! нет правила без
исключений!".
В истертых листках одной старой забытой книги юношам встретилось
наблюдение, сильно их поразившее. - С сим словом Фауст вынул из старого
портфеля листок, на котором было написано следующее:
"Не напрасно человек ищет той точки опоры, где могли бы примириться все
его желания, где все вопросы, его возмущающие, могли бы найти ответ, все
способности получить стройное направление. Для его счастия необходимо одно:
светлая, обширная аксиома, которая обняла бы все и спасла бы его от муки
сомнения; ему нужен свет незаходимый в неугашаемый, живой центр для всех
предметов, - словом, ему нужна истина, но истина полная, безусловная.
Недаром также в устах человека сохранилось поверье, что можно желать только
того, что знаешь; одно это желание не свидетельствует ли, что человек имеет
понятие о такой истине, хотя не может себе отдать в ней
{[* Мысль, почерпнутая Фаустом из сочинения Пордеча {3} и "Philosophe
inconnu" {4} ; Фауст часто, раза три или
четыре, цитует этих сочинителей, не называя их - ибо боится упрека в
мистицизме и в том, что он поддался влиянию не немецкого философа, что в эту
эпоху казалось непростительным.
Эпоха, изображенная в "Русских ночах" - есть тот момент XIX века, когда
Шеллингова философия перестала удовлетворять искателей истины {5} и они
разбрелись в разные стороны.]}
В начале XIX века Шеллинг был тем же, чем Христофор Коломб в XV: он
открыл человеку неизвестную часть его мира, о которой существовали только
какие-то баснословные предания, - его душу! Как Христофор Коломб, он нашел
не то, чего искал; как Христофор Коломб, он возбудил надежды неисполнимые.
Но, как Христофор Коломб, он дал новое направление деятельности человека!
Все бросились в эту чудную, роскошную страну, кто возбужденный примером
отважного мореплавателя, кто. ради науки, кто из любопытства, кто для
поживы. Одни вынесли оттуда много сокровищ, другие лишь обезьян да попугаев,
но многое и потонуло.
Мои молодые друзья также участвовали в общем движении, трудились в поте
лица, и хотите ли знать, до чего дошли они? - их история любопытна: будете
ли иметь терпение ее выслушать?
Все изъявили согласие. Виктор закурил сигару и важно уселся в креслах;
Вечеслав насмешливо наклонился на стол и принялся рисовать карикатуры;
Ростислав задумчиво прижался в уголок дивана.
- Видите, - сказал Фауст, - им так же, как вам, досталась по наследству
от внуков Адамовых несчастная страсть, слабость, род болезни - смертная
охота обо всем спрашивать. Еще в детстве их часто бранили и наказывали,
когда они надоедали учителям с вопросами: зачем огонь горит вверх, а вода
бежит вниз? зачем треугольник не круг, а круг не треугольник? зачем человек
выходит из недр матери лицом к земле, а потом постоянно возводит глаза к
небу? и прочее, тому подобное. Тщетно доказывали им, что на свете существуют
два рода вопросов: одни, которых разрешение знать нужно и полезно, и другие,
которые можно отложить в сторону. Такое разделение казалось им весьма
рассудительным, весьма сподручным для жизни, даже весьма логическим; а между
тем душа их не умолкала.
Странны им казались пошлые фразы старого и нового язычества: {7}
"счастие человека невозможно! истина не дана человеку! постигнуть начальную
причину вещей невозможно! сомнение - удел человека! нет правила без
исключений!".
В истертых листках одной старой забытой книги юношам встретилось
наблюдение, сильно их поразившее. - С сим словом Фауст вынул из старого
портфеля листок, на котором было написано следующее:
"Не напрасно человек ищет той точки опоры, где могли бы примириться все
его желания, где все вопросы, его возмущающие, могли бы найти ответ, все
способности получить стройное направление. Для его счастия необходимо одно:
светлая, обширная аксиома, которая обняла бы все и спасла бы его от муки
сомнения; ему нужен свет незаходимый в неугашаемый, живой центр для всех
предметов, - словом, ему нужна истина, но истина полная, безусловная.
Недаром также в устах человека сохранилось поверье, что можно желать только
того, что знаешь; одно это желание не свидетельствует ли, что человек имеет
понятие о такой истине, хотя не может себе отдать в ней