вич, - прямо начала она, - наша
судьба в ваших руках.
- Но ведь и я вас предупредил, что не могу... Самые святые обязанности
мешают мне исполнить то, на что вы рассчитываете...
- Да? Это - ваш ответ? Ну, пусть я погибну, а старик? Как вы
рассчитываете: ведь он к вечеру сойдет с ума!
- Нет, он сойдет с ума, если я ему покажу письмо дочери, в котором та
советуется с адвокатом о том, как объявить отца сумасшедшим! - воскликнул я
с жаром. - Вот чего он не вынесет. Знайте, что он не верит письму этому, он
мне уже говорил!
Я прилгнул, что он мне говорил; но это было кстати.
- Говорил уже? Так я и думала! В таком случае я погибла; он о сю пору
уж плакал и просился домой.
- Сообщите мне, в чем, собственно, заключается ваш план? - спросил я
настойчиво.
Она покраснела, так сказать, от уязвленной надменности, однако
скрепилась:
- С этим письмом его дочери в руках мы оправданы в глазах света. Я
тотчас же пошлю к князю В-му и к Борису Михайловичу Пелищеву, его друзьям с
детства; оба - почтенные влиятельные в свете лица, и, я знаю это, они уже
два года назад с негодованием отнеслись к некоторым поступкам его
безжалостной и жадной дочери. Они, конечно, помирят его с дочерью, по моей
просьбе, и я сама на том настою; но зато положение дел совершенно изменится.
Кроме того, тогда и родственники мои, Фанариотовы, как я рассчитываю,
решатся поддержать мои права. Но для меня прежде всего его счастие; пусть он
поймет наконец и оценит: кто действительно ему предан? Без сомнения, я всего
более рассчитываю на ваше влияние, Аркадий Макарович: вы так его любите...
Да кто его и любит-то, кроме нас с вами? Он только и говорил что об вас в
последние дни; он тосковал об вас, вы - "молодой его друг"... Само собою,
что всю жизнь потом благодарность моя не будет иметь границ...
Это уж она сулила мне награду - денег, может быть.
Я резко прервал ее:
- Что бы вы ни говорили, я не могу, - произнес я с видом непоколебимого
решения, - я могу только заплатить вам такою же искренностью и объяснить вам
мои последние намерения: я передам, в самом непродолжительном времени, это
роковое письмо Катерине Николаевне в руки, но с тем, чтоб из всего, теперь
случившегося, не делать скандала и чтоб она дала заранее слово, что не
помешает вашему счастью. Вот все, что я могу сделать.
- Это невозможно! - проговорила она, вся покраснев. Одна мысль о том,
что Катерина Николаевна будет ее щадить, привела ее в негодование.
- Я не переменю решения, Анна Андреевна.
- Может быть, перемените.
- Обратитесь к Ламберту!
- Аркадий Макарович, вы не знаете, какие могут выйти несчастия через
ваше упрямство, - проговорила она сурово и ожесточенно.
- Несчастия выйдут - это наверно... у меня кружится голова. Довольно
мне с вами: я решился - и кончено. Только, ради бога, прошу вас - не
приводите ко мне вашего брата.
- Но он именно желает загладить...
- Ничего не надо заглаживать! не нуждаюсь, не хочу, не хочу! -
восклицал я, схватив себя за голову. (О, может быть, я поступил тогда с нею
слишком свысока!) - Скажите, однако, где будет ночевать сегодня князь?
Неужели здесь?
- Он будет ночевать здесь, у вас и с вами.
- К вечеру же я съеду на другую квартиру!
И вслед за этими беспощадными словами я схватил шапку и стал надевать
шубу. Анна
судьба в ваших руках.
- Но ведь и я вас предупредил, что не могу... Самые святые обязанности
мешают мне исполнить то, на что вы рассчитываете...
- Да? Это - ваш ответ? Ну, пусть я погибну, а старик? Как вы
рассчитываете: ведь он к вечеру сойдет с ума!
- Нет, он сойдет с ума, если я ему покажу письмо дочери, в котором та
советуется с адвокатом о том, как объявить отца сумасшедшим! - воскликнул я
с жаром. - Вот чего он не вынесет. Знайте, что он не верит письму этому, он
мне уже говорил!
Я прилгнул, что он мне говорил; но это было кстати.
- Говорил уже? Так я и думала! В таком случае я погибла; он о сю пору
уж плакал и просился домой.
- Сообщите мне, в чем, собственно, заключается ваш план? - спросил я
настойчиво.
Она покраснела, так сказать, от уязвленной надменности, однако
скрепилась:
- С этим письмом его дочери в руках мы оправданы в глазах света. Я
тотчас же пошлю к князю В-му и к Борису Михайловичу Пелищеву, его друзьям с
детства; оба - почтенные влиятельные в свете лица, и, я знаю это, они уже
два года назад с негодованием отнеслись к некоторым поступкам его
безжалостной и жадной дочери. Они, конечно, помирят его с дочерью, по моей
просьбе, и я сама на том настою; но зато положение дел совершенно изменится.
Кроме того, тогда и родственники мои, Фанариотовы, как я рассчитываю,
решатся поддержать мои права. Но для меня прежде всего его счастие; пусть он
поймет наконец и оценит: кто действительно ему предан? Без сомнения, я всего
более рассчитываю на ваше влияние, Аркадий Макарович: вы так его любите...
Да кто его и любит-то, кроме нас с вами? Он только и говорил что об вас в
последние дни; он тосковал об вас, вы - "молодой его друг"... Само собою,
что всю жизнь потом благодарность моя не будет иметь границ...
Это уж она сулила мне награду - денег, может быть.
Я резко прервал ее:
- Что бы вы ни говорили, я не могу, - произнес я с видом непоколебимого
решения, - я могу только заплатить вам такою же искренностью и объяснить вам
мои последние намерения: я передам, в самом непродолжительном времени, это
роковое письмо Катерине Николаевне в руки, но с тем, чтоб из всего, теперь
случившегося, не делать скандала и чтоб она дала заранее слово, что не
помешает вашему счастью. Вот все, что я могу сделать.
- Это невозможно! - проговорила она, вся покраснев. Одна мысль о том,
что Катерина Николаевна будет ее щадить, привела ее в негодование.
- Я не переменю решения, Анна Андреевна.
- Может быть, перемените.
- Обратитесь к Ламберту!
- Аркадий Макарович, вы не знаете, какие могут выйти несчастия через
ваше упрямство, - проговорила она сурово и ожесточенно.
- Несчастия выйдут - это наверно... у меня кружится голова. Довольно
мне с вами: я решился - и кончено. Только, ради бога, прошу вас - не
приводите ко мне вашего брата.
- Но он именно желает загладить...
- Ничего не надо заглаживать! не нуждаюсь, не хочу, не хочу! -
восклицал я, схватив себя за голову. (О, может быть, я поступил тогда с нею
слишком свысока!) - Скажите, однако, где будет ночевать сегодня князь?
Неужели здесь?
- Он будет ночевать здесь, у вас и с вами.
- К вечеру же я съеду на другую квартиру!
И вслед за этими беспощадными словами я схватил шапку и стал надевать
шубу. Анна