дома.
- Я вижу, что вы все знаете - так говорите, говорите! - вскричал я.
- Знаю многое, но всего не знаю. Конечно, от вас скрывать нечего... -
обмерила она меня странным взглядом, улыбаясь и как бы соображая. - Вчера
утром он сделал Катерине Николаевне, в ответ на письмо ее, формальное
предложение выйти за него замуж.
- Это - неправда! - вытаращил я глаза.
- Письмо прошло через мои руки; я сама ей и отвезла его,
нераспечатанное. В этот раз он поступил "по-рыцарски" и от меня ничего не
потаил.
- Анна Андреевна, я ничего не понимаю!
- Конечно, трудно понять, но это - вроде игрока, который бросает на
стол последний червонец, а в кармане держит уже приготовленный револьвер, -
вот смысл его предложения. Девять из десяти шансов, что она его предложение
не примет; но на одну десятую шансов, стало быть, он все же рассчитывал, и,
признаюсь, это очень любопытно, по-моему, впрочем... впрочем, тут могло быть
исступление, тот же "двойник", как вы сейчас так хорошо сказали.
- И вы смеетесь? И разве я могу поверить, что письмо было передано
через вас? Ведь вы - невеста отца ее? Пощадите меня, Анна Андреевна!
- Он просил меня пожертвовать своей судьбой его счастию, а впрочем, не
просил по-настоящему: это все довольно молчаливо обделалось, я только в
глазах его все прочитала. Ах, боже мой, да чего же больше: ведь ездил же он
в Кенигсберг, к вашей матушке, проситься у ней жениться на падчерице madame
Ахмаковой? Ведь это очень сходно с тем, что он избрал меня вчера своим
уполномоченным и конфидентом. (5)
Она была несколько бледна. Но ее спокойствие было только усилением
сарказма. О, я простил ей многое в ту минуту, когда постепенно осмыслил
дело. С минуту я обдумывал; она молчала и ждала.
- Знаете ли, - усмехнулся я вдруг, - вы передали письмо потому, что для
вас не было никакого риску, потому что браку не бывать, но ведь он? Она,
наконец? Разумеется, она отвернется от его предложения, и тогда... что тогда
может случиться? Где он теперь, Анна Андреевна? - вскричал я. - Тут каждая
минута дорога, каждую минуту может быть беда!
- Он у себя дома, я вам сказала. В своем вчерашнем письме к Катерине
Николаевне, которое я передала, он просил у ней, во всяком случае, свидания
у себя на квартире, сегодня, ровно в семь часов вечера. Та дала обещание.
- Она к нему на квартиру? Как это можно?
- Почему же? Квартира эта принадлежит Настасье Егоровне; они оба очень
могли у ней встретиться как ее гости...
- Но она боится его... он может убить ее!
Анна Андреевна только улыбнулась.
- Катерина Николаевна, несмотря на весь свой страх, который я в ней
сама приметила, всегда питала, еще с прежнего времени, некоторое
благоговение и удивление к благородству правил и к возвышенности ума Андрея
Петровича. На этот раз она доверилась ему, чтобы покончить с ним навсегда. В
письме же своем он дал ей самое торжественное, самое рыцарское слово, что
опасаться ей нечего... Одним словом, я не помню выражений письма, но она
доверилась... так сказать, для последнего разу... и, так сказать, отвечая
самыми геройскими чувствами. Тут могла быть некоторая рыцарская борьба с
обеих сторон.
- А двойник, двойник! - воскликнул я. - Да ведь он с ума сошел!
- Давая вчера свое слово явиться на свидание, Катерина Николаевна,
вероятно, не предполагала воз