. - Извозчик!
Как раз подскочил извозчик, и я прыгнул в сани.
- Куда ты? Что ты! - завопил Ламберт, в ужаснейшем страхе, хватая меня
за шубу.
- И не смей за мной! - вскричал я, - не догоняй. - В этот миг как раз
тронул извозчик, и шуба моя вырвалась из рук Ламберта.
- Все равно придешь! - закричал он мне вслед злым голосом.
- Приду, коль захочу, - моя воля! - обернулся я к нему из саней.
II.
Он не преследовал, конечно, потому, что под рукой не случилось другого
извозчика, и я успел скрыться из глаз его. Я же доехал лишь до Сенной, а там
встал и отпустил сани. Мне ужасно захотелось пройтись пешком. Ни усталости,
ни большой опьянелости я не чувствовал, а была лишь одна только бодрость;
был прилив сил, была необыкновенная способность на всякое предприятие и
бесчисленные приятные мысли в голове.
Сердце усиленно и веско билось - я слышал каждый удар. И все так мне
было мило, все так легко. Проходя мимо гауптвахты на Сенной, мне ужасно
захотелось подойти к часовому и поцеловаться с ним. Была оттепель, площадь
почернела и запахла, но мне очень нравилась и площадь.
"Я теперь на Обуховский проспект, - думал я, - а потом поверну налево и
выйду в Семеновский полк, сделаю крюку, это прекрасно, все прекрасно. Шуба у
меня нараспашку - а что ж ее никто не снимает, где ж воры? На Сенной,
говорят, воры; пусть подойдут, я, может, и отдам им шубу. На что мне шуба?
Шуба - собственность. La propriйtй c'est le vol. A впрочем, какой вздор и
как все хорошо. Это хорошо, что оттепель. Зачем мороз? Совсем не надо
морозу. Хорошо и вздор нести. Что, бишь, я сказал Ламберту про принципы? Я
сказал, что нет общих принципов, а есть только частные случаи; это я соврал,
архисоврал! И нарочно, чтоб пофорсить. Стыдно немножко, а впрочем - ничего,
заглажу. Не стыдитесь, не терзайте себя, Аркадий Макарович. Аркадий
Макарович, вы мне нравитесь. Вы мне очень даже нравитесь, молодой мой друг.
Жаль, что вы - маленький плутишка... и... и... ах да... ах!"
Я вдруг остановился, и все сердце мое опять заныло в упоении: "Господи!
Что это он сказал? Он сказал, что она - меня любит. О, он - мошенник, он
много тут налгал; это для того, чтоб я к нему поехал ночевать. А может, и
нет. Он сказал, что и Анна Андреевна так думает... Ба! Да ему могла и
Настасья Егоровна тут что-нибудь разузнать: та везде шныряет. И зачем я не
поехал к нему? я бы все узнал! Гм! у него план, и я все это до последней
черты предчувствовал. Сон. Широко задумано, господин Ламберт, только врете
вы, не так это будет. А может, и так! А может, и так! И разве он может
женить меня? А может, и может. Он наивен и верит. Он глуп и дерзок, как все
деловые люди. Глупость и дерзость, соединясь вместе, - великая сила. А
признайтесь, что вы таки боялись Ламберта, Аркадий Макарович! И на что ему
честные люди? Так серьезно и говорит: ни одного здесь честного человека! Да
ты-то сам - кто? Э, что ж я! Разве честные люди подлецам не нужны? В
плутовстве честные люди еще пуще, чем везде, нужны. Ха-ха! Этого только вы
не знали до сих пор, Аркадий Макарович, с вашей полной невинностью. Господи!
Что, если он вправду женит меня?"
Я опять приостановился. Я должен здесь признаться в одной глупости (так
как это уже давно прошло), я должен признаться, что я уже давно пред тем
хотел жениться - то есть не хотел и этого бы никогда не случилось
Как раз подскочил извозчик, и я прыгнул в сани.
- Куда ты? Что ты! - завопил Ламберт, в ужаснейшем страхе, хватая меня
за шубу.
- И не смей за мной! - вскричал я, - не догоняй. - В этот миг как раз
тронул извозчик, и шуба моя вырвалась из рук Ламберта.
- Все равно придешь! - закричал он мне вслед злым голосом.
- Приду, коль захочу, - моя воля! - обернулся я к нему из саней.
II.
Он не преследовал, конечно, потому, что под рукой не случилось другого
извозчика, и я успел скрыться из глаз его. Я же доехал лишь до Сенной, а там
встал и отпустил сани. Мне ужасно захотелось пройтись пешком. Ни усталости,
ни большой опьянелости я не чувствовал, а была лишь одна только бодрость;
был прилив сил, была необыкновенная способность на всякое предприятие и
бесчисленные приятные мысли в голове.
Сердце усиленно и веско билось - я слышал каждый удар. И все так мне
было мило, все так легко. Проходя мимо гауптвахты на Сенной, мне ужасно
захотелось подойти к часовому и поцеловаться с ним. Была оттепель, площадь
почернела и запахла, но мне очень нравилась и площадь.
"Я теперь на Обуховский проспект, - думал я, - а потом поверну налево и
выйду в Семеновский полк, сделаю крюку, это прекрасно, все прекрасно. Шуба у
меня нараспашку - а что ж ее никто не снимает, где ж воры? На Сенной,
говорят, воры; пусть подойдут, я, может, и отдам им шубу. На что мне шуба?
Шуба - собственность. La propriйtй c'est le vol. A впрочем, какой вздор и
как все хорошо. Это хорошо, что оттепель. Зачем мороз? Совсем не надо
морозу. Хорошо и вздор нести. Что, бишь, я сказал Ламберту про принципы? Я
сказал, что нет общих принципов, а есть только частные случаи; это я соврал,
архисоврал! И нарочно, чтоб пофорсить. Стыдно немножко, а впрочем - ничего,
заглажу. Не стыдитесь, не терзайте себя, Аркадий Макарович. Аркадий
Макарович, вы мне нравитесь. Вы мне очень даже нравитесь, молодой мой друг.
Жаль, что вы - маленький плутишка... и... и... ах да... ах!"
Я вдруг остановился, и все сердце мое опять заныло в упоении: "Господи!
Что это он сказал? Он сказал, что она - меня любит. О, он - мошенник, он
много тут налгал; это для того, чтоб я к нему поехал ночевать. А может, и
нет. Он сказал, что и Анна Андреевна так думает... Ба! Да ему могла и
Настасья Егоровна тут что-нибудь разузнать: та везде шныряет. И зачем я не
поехал к нему? я бы все узнал! Гм! у него план, и я все это до последней
черты предчувствовал. Сон. Широко задумано, господин Ламберт, только врете
вы, не так это будет. А может, и так! А может, и так! И разве он может
женить меня? А может, и может. Он наивен и верит. Он глуп и дерзок, как все
деловые люди. Глупость и дерзость, соединясь вместе, - великая сила. А
признайтесь, что вы таки боялись Ламберта, Аркадий Макарович! И на что ему
честные люди? Так серьезно и говорит: ни одного здесь честного человека! Да
ты-то сам - кто? Э, что ж я! Разве честные люди подлецам не нужны? В
плутовстве честные люди еще пуще, чем везде, нужны. Ха-ха! Этого только вы
не знали до сих пор, Аркадий Макарович, с вашей полной невинностью. Господи!
Что, если он вправду женит меня?"
Я опять приостановился. Я должен здесь признаться в одной глупости (так
как это уже давно прошло), я должен признаться, что я уже давно пред тем
хотел жениться - то есть не хотел и этого бы никогда не случилось