- с беспокойством заметил
мальчик. - Позвоните уж вы лучше!
Я позвонил, но длинный все-таки продолжал колотить сапогом.
- Ah, sacrй... - послышался вдруг голос Ламберта из-за дверей, и он
быстро отпер.
- Dites donc, voulez-vous que je vous casse la tкte, mon ami! - крикнул
он длинному.
- Mon ami, voilа Dolgorowky, l'autre mon ami, - важно и серьезно
проговорил длинный, в упор смотря на покрасневшего от злости Ламберта. Тот,
лишь увидел меня, тотчас же как бы весь преобразился.
- Это ты, Аркадий! Наконец-то! Ну, так ты здоров же, здоров наконец?
Он схватил меня за руки, крепко сжимая их; одним словом, он был в таком
искреннем восхищении, что мне мигом стало ужасно приятно, и я даже полюбил
его.
- К тебе первому!
- Alphonsine! - закричал Ламберт. Та мигом выпрыгнула из-за ширм.
- Le voilа!
- C'est lui! - воскликнула Альфонсина, всплеснув руками и вновь
распахнув их, бросилась было меня обнимать, но Ламберт меня защитил.
- Но-но-но, тубо! - крикнул он на нее, как на собачонку. - Видишь,
Аркадий: нас сегодня несколько парней сговорились пообедать у татар. Я уж
тебя не выпущу, поезжай с нами. Пообедаем; я этих тотчас же в шею - и тогда
наболтаемся. Да входи, входи! Мы ведь сейчас и выходим, минутку только
постоять...
Я вошел и стал посреди той комнаты, оглядываясь и припоминая. Ламберт
за ширмами наскоро переодевался. Длинный и его товарищ прошли тоже вслед за
нами, несмотря на слова Ламберта. Мы все стояли.
- Mademoiselle Alphonsine, voulez-vous me baiser? - промычал длинный.
- Mademoiselle Alphonsine, - подвинулся было младший, показывая ей
галстучек, но она свирепо накинулась на обоих.
- Ah, le petit vilain! - крикнула она младшему, - ne m'approchez pas,
ne me salissez pas, et vous, le grand dadais, je vous flanque а la porte
tous les deux, savez-vous cela!
Младший, несмотря на то что она презрительно и брезгливо от него
отмахивалась, как бы в самом деле боясь об него запачкаться (чего я никак не
понимал, потому что он был такой хорошенький и оказался так хорошо одет,
когда сбросил шубу), - младший настойчиво стал просить ее повязать своему
длинному другу галстух, а предварительно повязать ему чистые воротнички из
Ламбертовых. Та чуть не кинулась бить их от негодования при таком
предложении, но Ламберт, вслушавшись, крикнул ей из-за ширм, чтоб она не
задерживала и сделала, что просят, "а то не отстанут", прибавил он, и
Альфонсина мигом схватила воротничок и стала повязывать длинному галстух,
без малейшей уже брезгливости. Тот, точно так же как на лестнице, вытянул
перед ней шею, пока та повязывала.
- Mademoiselle Alphonsine, avez-vous vendu votre bologne? - спросил он.
- Qu'est que зa, ma bologne?
Младший объяснил, что "ma bologne" означает болонку.
- Tiens, quel est ce baragouin?
- Je parle comme une dame russe sur les eaux minйrales, - заметил le
grand dadais, все еще с протянутой шеей.
- Qu'est que зa qu'une dame russe sur les eaux minйrales et... oщ est
donc votre jolie montre, que Lambert vous a donnй? - обратилась она вдруг к
младшему.
- Как, опять нет часов? - раздражительно отозвался Ламберт из-за ширм.
- Проели! - промычал le grand dadais.
- Я их продал за восемь рублей: ведь они - серебряные, позолоченные, а
вы сказали, что золотые. Этакие теперь
мальчик. - Позвоните уж вы лучше!
Я позвонил, но длинный все-таки продолжал колотить сапогом.
- Ah, sacrй... - послышался вдруг голос Ламберта из-за дверей, и он
быстро отпер.
- Dites donc, voulez-vous que je vous casse la tкte, mon ami! - крикнул
он длинному.
- Mon ami, voilа Dolgorowky, l'autre mon ami, - важно и серьезно
проговорил длинный, в упор смотря на покрасневшего от злости Ламберта. Тот,
лишь увидел меня, тотчас же как бы весь преобразился.
- Это ты, Аркадий! Наконец-то! Ну, так ты здоров же, здоров наконец?
Он схватил меня за руки, крепко сжимая их; одним словом, он был в таком
искреннем восхищении, что мне мигом стало ужасно приятно, и я даже полюбил
его.
- К тебе первому!
- Alphonsine! - закричал Ламберт. Та мигом выпрыгнула из-за ширм.
- Le voilа!
- C'est lui! - воскликнула Альфонсина, всплеснув руками и вновь
распахнув их, бросилась было меня обнимать, но Ламберт меня защитил.
- Но-но-но, тубо! - крикнул он на нее, как на собачонку. - Видишь,
Аркадий: нас сегодня несколько парней сговорились пообедать у татар. Я уж
тебя не выпущу, поезжай с нами. Пообедаем; я этих тотчас же в шею - и тогда
наболтаемся. Да входи, входи! Мы ведь сейчас и выходим, минутку только
постоять...
Я вошел и стал посреди той комнаты, оглядываясь и припоминая. Ламберт
за ширмами наскоро переодевался. Длинный и его товарищ прошли тоже вслед за
нами, несмотря на слова Ламберта. Мы все стояли.
- Mademoiselle Alphonsine, voulez-vous me baiser? - промычал длинный.
- Mademoiselle Alphonsine, - подвинулся было младший, показывая ей
галстучек, но она свирепо накинулась на обоих.
- Ah, le petit vilain! - крикнула она младшему, - ne m'approchez pas,
ne me salissez pas, et vous, le grand dadais, je vous flanque а la porte
tous les deux, savez-vous cela!
Младший, несмотря на то что она презрительно и брезгливо от него
отмахивалась, как бы в самом деле боясь об него запачкаться (чего я никак не
понимал, потому что он был такой хорошенький и оказался так хорошо одет,
когда сбросил шубу), - младший настойчиво стал просить ее повязать своему
длинному другу галстух, а предварительно повязать ему чистые воротнички из
Ламбертовых. Та чуть не кинулась бить их от негодования при таком
предложении, но Ламберт, вслушавшись, крикнул ей из-за ширм, чтоб она не
задерживала и сделала, что просят, "а то не отстанут", прибавил он, и
Альфонсина мигом схватила воротничок и стала повязывать длинному галстух,
без малейшей уже брезгливости. Тот, точно так же как на лестнице, вытянул
перед ней шею, пока та повязывала.
- Mademoiselle Alphonsine, avez-vous vendu votre bologne? - спросил он.
- Qu'est que зa, ma bologne?
Младший объяснил, что "ma bologne" означает болонку.
- Tiens, quel est ce baragouin?
- Je parle comme une dame russe sur les eaux minйrales, - заметил le
grand dadais, все еще с протянутой шеей.
- Qu'est que зa qu'une dame russe sur les eaux minйrales et... oщ est
donc votre jolie montre, que Lambert vous a donnй? - обратилась она вдруг к
младшему.
- Как, опять нет часов? - раздражительно отозвался Ламберт из-за ширм.
- Проели! - промычал le grand dadais.
- Я их продал за восемь рублей: ведь они - серебряные, позолоченные, а
вы сказали, что золотые. Этакие теперь