(как ни глупо,
впрочем, так рассуждать). И не понимаю, не понимаю, что в ней хорошего!
Хороша-то она, впрочем, хороша; кажется, хороша. Ведь она и других с ума
сводит. Высокая и стройная. Очень тонкая только. Мне кажется, ее можно всю
в узел завязать или перегнуть надвое. Следок ноги у ней узенький и длинный
- мучительный. Именно мучительный. Волосы с рыжим оттенком. Глаза -
настоящие кошачьи, но как она гордо и высокомерно умеет ими смотреть.
Месяца четыре тому назад, когда я только что поступил, она, раз вечером, в
зале с Де-Грие долго и горячо разговаривала. И так на него смотрела... что
потом я, когда к себе пришел ложиться спать, вообразил, что она дала ему
пощечину, - только что дала, стоит перед ним и на него смотрит... Вот с
этого-то вечера я ее и полюбил.
Впрочем, к делу.
Я спустился по дорожке в аллею, стал посредине аллеи и выжидал
баронессу и барона. В пяти шагах расстояния я снял шляпу и поклонился.
Помню, баронесса была в шелковом необъятной окружности платье,
светло-серого цвета, с оборками, в кринолине и с хвостом. Она мала собой и
толстоты необычайной, с ужасно толстым и отвислым подбородком, так что
совсем не видно шеи. Лицо багровое. Глаза маленькие, злые и наглые. Идет -
точно всех чести удостоивает. Барон сух, высок. Лицо, по немецкому
обыкновению, кривое и в тысяче мелких морщинок; в очках; сорока пяти лет.
Ноги у него начинаются чуть ли не с самой груди; это, значит, порода. Горд,
как павлин. Мешковат немного. Что-то баранье в выражении лица, по-своему
заменяющее глубокомыслие.
Все это мелькнуло мне в глаза в три секунды.
Мой поклон и моя шляпа в руках сначала едва-едва остановили их
внимание. Только барон слегка насупил брови. Баронесса так и плыла прямо на
меня.
- Madame la baronne, - проговорил я отчетливо вслух, отчеканивая
каждое слово, - j'ai l'honneur d'etre votre esclave12.
--------
12 - Госпожа баронесса... честь имею быть вашим рабом (франц.).
Затем поклонился, надел шляпу и прошел мимо барона, вежливо обращая к
нему лицо и улыбаясь.
Шляпу снять велела мне она, но поклонился и сошкольничал я уж сам от
себя. Черт знает, что меня подтолкнуло? Я точно с горы летел.
- Гейн! - крикнул, или лучше сказать, крякнул барон, оборачиваясь ко
мне с сердитым удивлением.
Я обернулся и остановился в почтительном ожидании, продолжая на него
смотреть и улыбаться. Он, видимо, недоумевал и подтянул брови до nec plus
ultra13. Лицо его все более и более омрачалось. Баронесса тоже повернулась
в мою сторону и тоже посмотрела в гневном недоумении. Из прохожих стали
засматриваться. Иные даже приостанавливались.
--------
13 - до крайнего предела (лат.).
- Гейн! - крякнул опять барон с удвоенным кряктом и с удвоенным
гневом.
- Ja wohl14, - протянул я, продолжая смотреть ему прямо в глаза.
- Sind Sie rasend?15 - крикнул он, махнув своей палкой и, кажется,
немного начиная трусить. Его, может быть, смущал мой костюм. Я был очень
прилично, даже щегольски одет, как человек, вполне принадлежащий к самой
порядочной публике.
--------
14 - Да (нем.).
15 - Вы что, взбесились? (нем.).
- Ja wo-o-ohl! - крикнул я вдруг изо всей силы, протянув o, как
протягивают берлинцы, поминутно употребляющие в разговоре фразу "ja wohl" и
при этом протягивающие букву o более или менее, для выражения различных
оттенков мыслей и ощущений.
Барон и баронесса быстро повернулись и поч
впрочем, так рассуждать). И не понимаю, не понимаю, что в ней хорошего!
Хороша-то она, впрочем, хороша; кажется, хороша. Ведь она и других с ума
сводит. Высокая и стройная. Очень тонкая только. Мне кажется, ее можно всю
в узел завязать или перегнуть надвое. Следок ноги у ней узенький и длинный
- мучительный. Именно мучительный. Волосы с рыжим оттенком. Глаза -
настоящие кошачьи, но как она гордо и высокомерно умеет ими смотреть.
Месяца четыре тому назад, когда я только что поступил, она, раз вечером, в
зале с Де-Грие долго и горячо разговаривала. И так на него смотрела... что
потом я, когда к себе пришел ложиться спать, вообразил, что она дала ему
пощечину, - только что дала, стоит перед ним и на него смотрит... Вот с
этого-то вечера я ее и полюбил.
Впрочем, к делу.
Я спустился по дорожке в аллею, стал посредине аллеи и выжидал
баронессу и барона. В пяти шагах расстояния я снял шляпу и поклонился.
Помню, баронесса была в шелковом необъятной окружности платье,
светло-серого цвета, с оборками, в кринолине и с хвостом. Она мала собой и
толстоты необычайной, с ужасно толстым и отвислым подбородком, так что
совсем не видно шеи. Лицо багровое. Глаза маленькие, злые и наглые. Идет -
точно всех чести удостоивает. Барон сух, высок. Лицо, по немецкому
обыкновению, кривое и в тысяче мелких морщинок; в очках; сорока пяти лет.
Ноги у него начинаются чуть ли не с самой груди; это, значит, порода. Горд,
как павлин. Мешковат немного. Что-то баранье в выражении лица, по-своему
заменяющее глубокомыслие.
Все это мелькнуло мне в глаза в три секунды.
Мой поклон и моя шляпа в руках сначала едва-едва остановили их
внимание. Только барон слегка насупил брови. Баронесса так и плыла прямо на
меня.
- Madame la baronne, - проговорил я отчетливо вслух, отчеканивая
каждое слово, - j'ai l'honneur d'etre votre esclave12.
--------
12 - Госпожа баронесса... честь имею быть вашим рабом (франц.).
Затем поклонился, надел шляпу и прошел мимо барона, вежливо обращая к
нему лицо и улыбаясь.
Шляпу снять велела мне она, но поклонился и сошкольничал я уж сам от
себя. Черт знает, что меня подтолкнуло? Я точно с горы летел.
- Гейн! - крикнул, или лучше сказать, крякнул барон, оборачиваясь ко
мне с сердитым удивлением.
Я обернулся и остановился в почтительном ожидании, продолжая на него
смотреть и улыбаться. Он, видимо, недоумевал и подтянул брови до nec plus
ultra13. Лицо его все более и более омрачалось. Баронесса тоже повернулась
в мою сторону и тоже посмотрела в гневном недоумении. Из прохожих стали
засматриваться. Иные даже приостанавливались.
--------
13 - до крайнего предела (лат.).
- Гейн! - крякнул опять барон с удвоенным кряктом и с удвоенным
гневом.
- Ja wohl14, - протянул я, продолжая смотреть ему прямо в глаза.
- Sind Sie rasend?15 - крикнул он, махнув своей палкой и, кажется,
немного начиная трусить. Его, может быть, смущал мой костюм. Я был очень
прилично, даже щегольски одет, как человек, вполне принадлежащий к самой
порядочной публике.
--------
14 - Да (нем.).
15 - Вы что, взбесились? (нем.).
- Ja wo-o-ohl! - крикнул я вдруг изо всей силы, протянув o, как
протягивают берлинцы, поминутно употребляющие в разговоре фразу "ja wohl" и
при этом протягивающие букву o более или менее, для выражения различных
оттенков мыслей и ощущений.
Барон и баронесса быстро повернулись и поч