ии? говорят, у него есть шато. Я думал, что в эти две недели
много воды уйдет, и, однако ж, я все еще не знаю наверно, сказано ли у
m-lle Blanche с генералом что-нибудь решительное? Вообще все зависит теперь
от нашего состояния, то есть от того, много ли может генерал показать им
денег. Если бы, например, пришло известие, что бабушка не умерла, то я
уверен, m-lle Blanche тотчас бы исчезла. Удивительно и смешно мне самому,
какой я, однако ж, стал сплетник. О, как мне все это противно! С каким
наслаждением я бросил бы всех и всё! Но разве я могу уехать от Полины,
разве я могу не шпионить кругом нее? Шпионство, конечно, подло, но - какое
мне до этого дело!
Любопытен мне тоже был вчера и сегодня мистер Астлей. Да, я убежден,
что он влюблен в Полину! Любопытно и смешно, сколько иногда может выразить
взгляд стыдливого и болезненно-целомудренного человека, тронутого любовью,
и именно в то время, когда человек уж, конечно, рад бы скорее сквозь землю
провалиться, чем что-нибудь высказать или выразить, словом или взглядом.
Мистер Астлей весьма часто встречается с нами на прогулках. Он снимает
шляпу и проходит мимо, умирая, разумеется, от желания к нам присоединиться.
Если же его приглашают, то он тотчас отказывается. На местах отдыха, в
воксале, на музыке или пред фонтаном он уже непременно останавливается
где-нибудь недалеко от нашей скамейки, и где бы мы ни были: в парке ли, в
лесу ли, или на Шлангенберге, - стоит только вскинуть глазами, посмотреть
кругом, и непременно где-нибудь, или на ближайшей тропинке, или из-за
куста, покажется уголок мистера Астлея. Мне кажется, он ищет случая со мной
говорить особенно. Сегодня утром мы встретились и перекинули два слова. Он
говорит иной раз как-то чрезвычайно отрывисто. Еще не сказав
"здравствуйте", он начал с того, что проговорил:
- А, mademoiselle Blanche!.. Я много видел таких женщин, как
mademoiselle Blanche!
Он замолчал, знаменательно смотря на меня. Что он этим хотел сказать,
не знаю, потому что на вопрос мой: что это значит? - он с хитрой улыбкой
кивнул головою и прибавил:
- Уж это так. Mademoiselle Blanche очень любит цветы?
- Не знаю, совсем не знаю, - отвечал я.
- Как! Вы и этого не знаете! - вскричал он с величайшим изумлением.
- Не знаю, совсем не заметил, - повторил я смеясь.
- Гм, это дает мне одну особую мысль. - Тут он кивнул головою и прошел
далее. Он, впрочем, имел довольный вид. Говорим мы с ним на сквернейшем
французском языке.
Глава IV
Сегодня был день смешной, безобразный, нелепый. Теперь одиннадцать
часов ночи. Я сижу в своей каморке и припоминаю. Началось с того, что утром
принужден-таки был идти на рулетку, чтоб играть для Полины Александровны. Я
взял все ее сто шестьдесят фридрихсдоров, но под двумя условиями: первое -
что я не хочу играть в половине, то есть если выиграю, то ничего не возьму
себе, второе - что вечером Полина разъяснит мне, для чего именно ей так
нужно выиграть и сколько именно денег. Я все-таки никак не могу
предположить, чтобы это было просто для денег. Тут, видимо, деньги
необходимы, и как можно скорее, для какой-то особенной цели. Она обещалась
разъяснить, и я отправился. В игорных залах толпа была ужасная. Как
нахальны они и как все они жадны! Я протеснился к середине и стал возле
самого крупера; затем стал робко пробовать игру, ставя по две и по три
монеты. Между тем я наблюдал и замечал; мне показалось, что
много воды уйдет, и, однако ж, я все еще не знаю наверно, сказано ли у
m-lle Blanche с генералом что-нибудь решительное? Вообще все зависит теперь
от нашего состояния, то есть от того, много ли может генерал показать им
денег. Если бы, например, пришло известие, что бабушка не умерла, то я
уверен, m-lle Blanche тотчас бы исчезла. Удивительно и смешно мне самому,
какой я, однако ж, стал сплетник. О, как мне все это противно! С каким
наслаждением я бросил бы всех и всё! Но разве я могу уехать от Полины,
разве я могу не шпионить кругом нее? Шпионство, конечно, подло, но - какое
мне до этого дело!
Любопытен мне тоже был вчера и сегодня мистер Астлей. Да, я убежден,
что он влюблен в Полину! Любопытно и смешно, сколько иногда может выразить
взгляд стыдливого и болезненно-целомудренного человека, тронутого любовью,
и именно в то время, когда человек уж, конечно, рад бы скорее сквозь землю
провалиться, чем что-нибудь высказать или выразить, словом или взглядом.
Мистер Астлей весьма часто встречается с нами на прогулках. Он снимает
шляпу и проходит мимо, умирая, разумеется, от желания к нам присоединиться.
Если же его приглашают, то он тотчас отказывается. На местах отдыха, в
воксале, на музыке или пред фонтаном он уже непременно останавливается
где-нибудь недалеко от нашей скамейки, и где бы мы ни были: в парке ли, в
лесу ли, или на Шлангенберге, - стоит только вскинуть глазами, посмотреть
кругом, и непременно где-нибудь, или на ближайшей тропинке, или из-за
куста, покажется уголок мистера Астлея. Мне кажется, он ищет случая со мной
говорить особенно. Сегодня утром мы встретились и перекинули два слова. Он
говорит иной раз как-то чрезвычайно отрывисто. Еще не сказав
"здравствуйте", он начал с того, что проговорил:
- А, mademoiselle Blanche!.. Я много видел таких женщин, как
mademoiselle Blanche!
Он замолчал, знаменательно смотря на меня. Что он этим хотел сказать,
не знаю, потому что на вопрос мой: что это значит? - он с хитрой улыбкой
кивнул головою и прибавил:
- Уж это так. Mademoiselle Blanche очень любит цветы?
- Не знаю, совсем не знаю, - отвечал я.
- Как! Вы и этого не знаете! - вскричал он с величайшим изумлением.
- Не знаю, совсем не заметил, - повторил я смеясь.
- Гм, это дает мне одну особую мысль. - Тут он кивнул головою и прошел
далее. Он, впрочем, имел довольный вид. Говорим мы с ним на сквернейшем
французском языке.
Глава IV
Сегодня был день смешной, безобразный, нелепый. Теперь одиннадцать
часов ночи. Я сижу в своей каморке и припоминаю. Началось с того, что утром
принужден-таки был идти на рулетку, чтоб играть для Полины Александровны. Я
взял все ее сто шестьдесят фридрихсдоров, но под двумя условиями: первое -
что я не хочу играть в половине, то есть если выиграю, то ничего не возьму
себе, второе - что вечером Полина разъяснит мне, для чего именно ей так
нужно выиграть и сколько именно денег. Я все-таки никак не могу
предположить, чтобы это было просто для денег. Тут, видимо, деньги
необходимы, и как можно скорее, для какой-то особенной цели. Она обещалась
разъяснить, и я отправился. В игорных залах толпа была ужасная. Как
нахальны они и как все они жадны! Я протеснился к середине и стал возле
самого крупера; затем стал робко пробовать игру, ставя по две и по три
монеты. Между тем я наблюдал и замечал; мне показалось, что