ю собственное счастье. Неужели нельзя прикоснуться к игорному столу,
чтобы тотчас же не заразиться суеверием? Я начал с того, что вынул пять
фридрихсдоров, то есть пятьдесят гульденов, и поставил их на четку. Колесо
обернулось, и вышло тринадцать - я проиграл. С каким-то болезненным
ощущением, единственно чтобы как-нибудь развязаться и уйти, я поставил еще
пять фридрихсдоров на красную. Вышла красная. Я поставил все десять
фридрихсдоров - вышла опять красная. Я поставил опять все за раз, вышла
опять красная. Получив сорок фридрихсдоров, я поставил двадцать на
двенадцать средних цифр, не зная, что из этого выйдет. Мне заплатили втрое.
Таким образом, из десяти фридрихсдоров у меня появилось вдруг восемьдесят.
Мне стало до того невыносимо от какого-то необыкновенного и странного
ощущения, что я решился уйти. Мне показалось, что я вовсе бы не так играл,
если б играл для себя. Я, однако ж, поставил все восемьдесят фридрихсдоров
еще раз на четку. На этот раз вышло четыре; мне отсыпали еще восемьдесят
фридрихсдоров, и, захватив всю кучу в сто шестьдесят фридрихсдоров, я
отправился отыскивать Полину Александровну.
Они все где-то гуляли в парке, и я успел увидеться с нею только за
ужином. На этот раз француза не было, и генерал развернулся: между прочим,
он почел нужным опять мне заметить, что он бы не желал меня видеть за
игорным столом. По его мнению, его очень скомпрометирует, если я как-нибудь
слишком проиграюсь; "но если б даже вы и выиграли очень много, то и тогда я
буду тоже скомпрометирован, - прибавил он значительно. - Конечно, я не имею
права располагать вашими поступками, но согласитесь сами..." Тут он по
обыкновению своему не докончил. Я сухо ответил ему, что у меня очень мало
денег и что, следовательно, я не могу слишком приметно проиграться, если б
даже и стал играть. Придя к себе наверх, я успел передать Полине ее выигрыш
и объявил ей, что в другой раз уже не буду играть для нее.
- Почему же? - спросила она тревожно.
- Потому что хочу играть для себя, - отвечал я, рассматривая ее с
удивлением, - а это мешает.
- Так вы решительно продолжаете быть убеждены, что рулетка ваш
единственный исход и спасение? - спросила она насмешливо. Я отвечал опять
очень серьезно, что да; что же касается до моей уверенности непременно
выиграть, то пускай это будет смешно, я согласен, "но чтоб оставили меня в
покое".
Полина Александровна настаивала, чтоб я непременно разделил с нею
сегодняшний выигрыш пополам, и отдавала мне восемьдесят фридрихсдоров,
предлагая и впредь продолжать игру на этом условии. Я отказался от половины
решительно и окончательно и объявил, что для других не могу играть не
потому, чтоб не желал, а потому, что наверное проиграю.
- И, однако ж, я сама, как ни глупо это, почти тоже надеюсь на одну
рулетку, - сказала она задумываясь. - А потому вы непременно должны
продолжать игру со мною вместе пополам, и - разумеется - будете. - Тут она
ушла от меня, не слушая дальнейших моих возражений.
Глава III
И, однако ж, вчера целый день она не говорила со мной об игре ни
слова. Да и вообще она избегала со мной говорить вчера. Прежняя манера ее
со мною не изменилась. Та же совершенная небрежность в обращении при
встречах, и даже что-то презрительное и ненавистное. Вообще она не желает
скрывать своего ко мне отвращения; я это вижу. Несмотря на это, она не
скрывает тоже от меня, что я ей для чего-то нужен и что она
чтобы тотчас же не заразиться суеверием? Я начал с того, что вынул пять
фридрихсдоров, то есть пятьдесят гульденов, и поставил их на четку. Колесо
обернулось, и вышло тринадцать - я проиграл. С каким-то болезненным
ощущением, единственно чтобы как-нибудь развязаться и уйти, я поставил еще
пять фридрихсдоров на красную. Вышла красная. Я поставил все десять
фридрихсдоров - вышла опять красная. Я поставил опять все за раз, вышла
опять красная. Получив сорок фридрихсдоров, я поставил двадцать на
двенадцать средних цифр, не зная, что из этого выйдет. Мне заплатили втрое.
Таким образом, из десяти фридрихсдоров у меня появилось вдруг восемьдесят.
Мне стало до того невыносимо от какого-то необыкновенного и странного
ощущения, что я решился уйти. Мне показалось, что я вовсе бы не так играл,
если б играл для себя. Я, однако ж, поставил все восемьдесят фридрихсдоров
еще раз на четку. На этот раз вышло четыре; мне отсыпали еще восемьдесят
фридрихсдоров, и, захватив всю кучу в сто шестьдесят фридрихсдоров, я
отправился отыскивать Полину Александровну.
Они все где-то гуляли в парке, и я успел увидеться с нею только за
ужином. На этот раз француза не было, и генерал развернулся: между прочим,
он почел нужным опять мне заметить, что он бы не желал меня видеть за
игорным столом. По его мнению, его очень скомпрометирует, если я как-нибудь
слишком проиграюсь; "но если б даже вы и выиграли очень много, то и тогда я
буду тоже скомпрометирован, - прибавил он значительно. - Конечно, я не имею
права располагать вашими поступками, но согласитесь сами..." Тут он по
обыкновению своему не докончил. Я сухо ответил ему, что у меня очень мало
денег и что, следовательно, я не могу слишком приметно проиграться, если б
даже и стал играть. Придя к себе наверх, я успел передать Полине ее выигрыш
и объявил ей, что в другой раз уже не буду играть для нее.
- Почему же? - спросила она тревожно.
- Потому что хочу играть для себя, - отвечал я, рассматривая ее с
удивлением, - а это мешает.
- Так вы решительно продолжаете быть убеждены, что рулетка ваш
единственный исход и спасение? - спросила она насмешливо. Я отвечал опять
очень серьезно, что да; что же касается до моей уверенности непременно
выиграть, то пускай это будет смешно, я согласен, "но чтоб оставили меня в
покое".
Полина Александровна настаивала, чтоб я непременно разделил с нею
сегодняшний выигрыш пополам, и отдавала мне восемьдесят фридрихсдоров,
предлагая и впредь продолжать игру на этом условии. Я отказался от половины
решительно и окончательно и объявил, что для других не могу играть не
потому, чтоб не желал, а потому, что наверное проиграю.
- И, однако ж, я сама, как ни глупо это, почти тоже надеюсь на одну
рулетку, - сказала она задумываясь. - А потому вы непременно должны
продолжать игру со мною вместе пополам, и - разумеется - будете. - Тут она
ушла от меня, не слушая дальнейших моих возражений.
Глава III
И, однако ж, вчера целый день она не говорила со мной об игре ни
слова. Да и вообще она избегала со мной говорить вчера. Прежняя манера ее
со мною не изменилась. Та же совершенная небрежность в обращении при
встречах, и даже что-то презрительное и ненавистное. Вообще она не желает
скрывать своего ко мне отвращения; я это вижу. Несмотря на это, она не
скрывает тоже от меня, что я ей для чего-то нужен и что она