ный антисептик.
2) нам достается меньше пуль - люди экономят дорогой металл и часто выходят на охоту
с одним-единственным патроном, полагая, что любое попадание будет смертельно.
Но в реальной жизни выстрел гораздо чаще оказывается смертельным для охотника. Если
бы люди пораскинули мозгами, они бы, конечно, догадались, кто распускает эти слухи насчет
серебряных пуль. Но люди думают хоть и много, но неправильно, и совсем не о том, о чем
надо.
В пакетах, которые я принесла, были продукты и кое-какая хозяйственная мелочь. Когда я
спустилась в овраг и поволокла их по темной бетонной трубе, я вдруг подумала, что ничем, в
сущности, не отличаюсь теперь от тысяч замужних русских девочек, на хрупкие плечи которых
свалилось ведение домашнего хозяйства. Все случилось так неожиданно и было настолько
непохоже на те роли, которые мне приходилось играть в жизни раньше, что я даже не могла
понять, нравится мне это или нет.
*
Про оборотней принято думать, что духовные проблемы их не волнуют. Мол, обернулся
лисой или волком, завыл на луну, порвал кому-нибудь горло, и все великие жизненные вопросы
уже решены, и сразу ясно - кто ты, зачем ты в этом мире, откуда сюда пришел и куда идешь...
А это совсем не так. Загадки существования мучают нас куда сильнее, чем современного
человека рыночного. Но кинематограф все равно изображает нас самодовольными
приземленными обжорами, неотличимыми друг от друга ничтожествами, убогими и жестокими
потребителями чужой крови.
Впрочем, я не думаю, что дело в сознательной попытке людей нанести нам оскорбление.
Скорее это просто следствие их ограниченности! Они лепят нас по своему подобию, потому что
им некого больше взять за образец.
Даже то немногое, что люди про нас знают, обычно донельзя извращено и опошлено.
Например, про лис-оборотней ходят слухи, будто они живут в человеческих могилах. Слыша
такое, люди представляют себе кости, зловоние, разложившиеся трупы. И думают - какие,
должно быть, мерзкие твари эти лисы, если живут в таком месте... Что-то вроде больших
могильных червей.
Это, конечно, заблуждение. Дело в том, что древняя могила была сложным сооружением
из нескольких сухих и просторных комнат, солнечный свет в которые попадал через систему
бронзовых зеркал (было не очень светло, но для занятий хватало). Такая могила, расположенная
вдали от людских жилищ, идеально подходила в качестве дома для существа, равнодушного к
мирской суете и склонного к уединенным размышлениям. Сейчас подходящих могил
практически не осталось: распаханы плугами, рассечены каналами и дорогами. А в
современных загробных коммуналках и самим покойникам тесно.
Но ностальгия до сих пор гонит меня иногда на Востряковское кладбище - просто
походить по аллеям, подумать о вечном. Смотришь на кресты и звезды, читаешь фамилии,
глядишь на лица с выцветших фотографий и думаешь: сколько понял о жизни Койфер... А
сколько Солонян... А сколько поняла о ней чета Ягупольских... Все поняли, кроме самого
главного.
И как их, бедных, жаль - ведь главное было так невыразимо близко.
До приезда в Россию я несколько сотен лет прожила в ханьской могиле недалеко от места,
где стоял когда-то город Лоян. В могилке было две просторных камеры, в которых сохранились
красивые халаты и рубахи, гусли-юй и флейта, масса всякой посуды - в общем, все нужное
для хозяйства и скромной жизни. А приближаться к могиле люди боялись, по
2) нам достается меньше пуль - люди экономят дорогой металл и часто выходят на охоту
с одним-единственным патроном, полагая, что любое попадание будет смертельно.
Но в реальной жизни выстрел гораздо чаще оказывается смертельным для охотника. Если
бы люди пораскинули мозгами, они бы, конечно, догадались, кто распускает эти слухи насчет
серебряных пуль. Но люди думают хоть и много, но неправильно, и совсем не о том, о чем
надо.
В пакетах, которые я принесла, были продукты и кое-какая хозяйственная мелочь. Когда я
спустилась в овраг и поволокла их по темной бетонной трубе, я вдруг подумала, что ничем, в
сущности, не отличаюсь теперь от тысяч замужних русских девочек, на хрупкие плечи которых
свалилось ведение домашнего хозяйства. Все случилось так неожиданно и было настолько
непохоже на те роли, которые мне приходилось играть в жизни раньше, что я даже не могла
понять, нравится мне это или нет.
*
Про оборотней принято думать, что духовные проблемы их не волнуют. Мол, обернулся
лисой или волком, завыл на луну, порвал кому-нибудь горло, и все великие жизненные вопросы
уже решены, и сразу ясно - кто ты, зачем ты в этом мире, откуда сюда пришел и куда идешь...
А это совсем не так. Загадки существования мучают нас куда сильнее, чем современного
человека рыночного. Но кинематограф все равно изображает нас самодовольными
приземленными обжорами, неотличимыми друг от друга ничтожествами, убогими и жестокими
потребителями чужой крови.
Впрочем, я не думаю, что дело в сознательной попытке людей нанести нам оскорбление.
Скорее это просто следствие их ограниченности! Они лепят нас по своему подобию, потому что
им некого больше взять за образец.
Даже то немногое, что люди про нас знают, обычно донельзя извращено и опошлено.
Например, про лис-оборотней ходят слухи, будто они живут в человеческих могилах. Слыша
такое, люди представляют себе кости, зловоние, разложившиеся трупы. И думают - какие,
должно быть, мерзкие твари эти лисы, если живут в таком месте... Что-то вроде больших
могильных червей.
Это, конечно, заблуждение. Дело в том, что древняя могила была сложным сооружением
из нескольких сухих и просторных комнат, солнечный свет в которые попадал через систему
бронзовых зеркал (было не очень светло, но для занятий хватало). Такая могила, расположенная
вдали от людских жилищ, идеально подходила в качестве дома для существа, равнодушного к
мирской суете и склонного к уединенным размышлениям. Сейчас подходящих могил
практически не осталось: распаханы плугами, рассечены каналами и дорогами. А в
современных загробных коммуналках и самим покойникам тесно.
Но ностальгия до сих пор гонит меня иногда на Востряковское кладбище - просто
походить по аллеям, подумать о вечном. Смотришь на кресты и звезды, читаешь фамилии,
глядишь на лица с выцветших фотографий и думаешь: сколько понял о жизни Койфер... А
сколько Солонян... А сколько поняла о ней чета Ягупольских... Все поняли, кроме самого
главного.
И как их, бедных, жаль - ведь главное было так невыразимо близко.
До приезда в Россию я несколько сотен лет прожила в ханьской могиле недалеко от места,
где стоял когда-то город Лоян. В могилке было две просторных камеры, в которых сохранились
красивые халаты и рубахи, гусли-юй и флейта, масса всякой посуды - в общем, все нужное
для хозяйства и скромной жизни. А приближаться к могиле люди боялись, по