но я
чувствовала, что он еле идет.
- Долго еще? - спросил он.
- С полчаса, если не спеша.
- А что за место?
- Увидишь.
- Надежное?
- Надежней не бывает.
Я вела его в свое личное бомбоубежище.
Часто бывает, что приготовления, сделанные на случай войны, оказываются востребованы
другой эпохой и по другому поводу. В восьмидесятые годы многие ожидали, что холодная
война кончится горячей - на близость такого поворота событий указывало как минимум два
предзнаменования:
1) на прилавках магазинов появилась тушенка из сталинских стратегических запасов,
сделанных на случай третьей мировой (эти консервы легко было узнать по отсутствию
маркировки на банке, особому желтоватому отливу металла, густому слою вазелина и
совершенно безвкусному, даже почти бесцветному содержимому).
2) американского президента звали Ronald Wilson Reagan. Каждое слово его имени
содержало шесть букв, давая апокалипсическое число зверя - "666", о чем часто писал с
тревогой журнал "Коммунист". Вдобавок фамилия "Reagan" произносилась точно так же, как
"ray gun", лучевая пушка - последнее я заметила сама.
Как стало ясно через несколько лет, все эти знамения предвещали не войну, а закат СССР:
upper rat обосрался, чем и выполнил первую часть своей великой геополитической миссии. Но
в ту пору война казалась вполне вероятной, и я подумывала, что я буду делать, когда она
начнется.
Эти мысли привели меня к простому решению. Уже тогда я жила рядом с Битцевским
парком и часто находила в его изрезанных оврагами глубинах таинственные бетонные трубы,
колодцы и коммуникации. Эти подземные недостройки относились к разным советским эпохам,
что было видно по сортам бетона. Одни были элементами дренажной системы, другие имели
какое-то отношение к подземным теплотрассам и кабелям, третьи вообще не поддавались
идентификации, но напоминали что-то военное.
Большая их часть была на виду. Но одна такая нора оказалась подходящей. Она
располагалась в непролазных зарослях, слишком далеко от жилья, чтобы там собиралась
пьющая молодежь или парочки. Туда не вели лесные тропинки, и случайному прохожему было
трудно оказаться в этом месте во время прогулки. Выглядело оно так: в узком овраге из
земляной стены выходила бетонная труба диаметром примерно в метр. В нескольких шагах
напротив ее края начинался противоположный склон оврага, поэтому заметить трубу сверху
было сложно. Под землей она разветвлялась на две небольшие комнатки. В одной из них на
стене оказалась распределительная коробка и даже патрон под лампочку, висящий на вбитом в
бетон костыле - видимо, здесь проходил подземный электрический кабель.
Когда я обнаружила это место, внутри не было следов жизни, только остатки
строительного мусора и резиновый сапог с рваным голенищем. Постепенно я натаскала туда
консервов, банок с медом, вьетнамских бамбуковых циновок и одеял. Но вместо войны
началась перестройка, и необходимость в бомбоубежище отпала. Время от времени я все же
инспектировала это место, которое называла про себя "бункером".
Все запасы, конечно, сгнили, но сама точка осталась незасвеченной: за все
демократическое время туда только раз попробовал вселиться бомж (который, видимо, приполз
в делириуме по дну оврага, а затем забрался в трубу). Мне пришлось провести жесткий сеанс
внушения - боюсь, что бедняга забыл не только об этом овраге, но и о многом другом. После
этого я вы
чувствовала, что он еле идет.
- Долго еще? - спросил он.
- С полчаса, если не спеша.
- А что за место?
- Увидишь.
- Надежное?
- Надежней не бывает.
Я вела его в свое личное бомбоубежище.
Часто бывает, что приготовления, сделанные на случай войны, оказываются востребованы
другой эпохой и по другому поводу. В восьмидесятые годы многие ожидали, что холодная
война кончится горячей - на близость такого поворота событий указывало как минимум два
предзнаменования:
1) на прилавках магазинов появилась тушенка из сталинских стратегических запасов,
сделанных на случай третьей мировой (эти консервы легко было узнать по отсутствию
маркировки на банке, особому желтоватому отливу металла, густому слою вазелина и
совершенно безвкусному, даже почти бесцветному содержимому).
2) американского президента звали Ronald Wilson Reagan. Каждое слово его имени
содержало шесть букв, давая апокалипсическое число зверя - "666", о чем часто писал с
тревогой журнал "Коммунист". Вдобавок фамилия "Reagan" произносилась точно так же, как
"ray gun", лучевая пушка - последнее я заметила сама.
Как стало ясно через несколько лет, все эти знамения предвещали не войну, а закат СССР:
upper rat обосрался, чем и выполнил первую часть своей великой геополитической миссии. Но
в ту пору война казалась вполне вероятной, и я подумывала, что я буду делать, когда она
начнется.
Эти мысли привели меня к простому решению. Уже тогда я жила рядом с Битцевским
парком и часто находила в его изрезанных оврагами глубинах таинственные бетонные трубы,
колодцы и коммуникации. Эти подземные недостройки относились к разным советским эпохам,
что было видно по сортам бетона. Одни были элементами дренажной системы, другие имели
какое-то отношение к подземным теплотрассам и кабелям, третьи вообще не поддавались
идентификации, но напоминали что-то военное.
Большая их часть была на виду. Но одна такая нора оказалась подходящей. Она
располагалась в непролазных зарослях, слишком далеко от жилья, чтобы там собиралась
пьющая молодежь или парочки. Туда не вели лесные тропинки, и случайному прохожему было
трудно оказаться в этом месте во время прогулки. Выглядело оно так: в узком овраге из
земляной стены выходила бетонная труба диаметром примерно в метр. В нескольких шагах
напротив ее края начинался противоположный склон оврага, поэтому заметить трубу сверху
было сложно. Под землей она разветвлялась на две небольшие комнатки. В одной из них на
стене оказалась распределительная коробка и даже патрон под лампочку, висящий на вбитом в
бетон костыле - видимо, здесь проходил подземный электрический кабель.
Когда я обнаружила это место, внутри не было следов жизни, только остатки
строительного мусора и резиновый сапог с рваным голенищем. Постепенно я натаскала туда
консервов, банок с медом, вьетнамских бамбуковых циновок и одеял. Но вместо войны
началась перестройка, и необходимость в бомбоубежище отпала. Время от времени я все же
инспектировала это место, которое называла про себя "бункером".
Все запасы, конечно, сгнили, но сама точка осталась незасвеченной: за все
демократическое время туда только раз попробовал вселиться бомж (который, видимо, приполз
в делириуме по дну оврага, а затем забрался в трубу). Мне пришлось провести жесткий сеанс
внушения - боюсь, что бедняга забыл не только об этом овраге, но и о многом другом. После
этого я вы