ружку с крепким чаем.
- Выпейте для поднятия настроения.
Бывший штурман принял кружку, что-то произнес я ответ неразборчивое.
Попробовал забыть о кровавом, но не случившемся, и вернул все внимание к
жаркому спору тех, кто должен был лечь под автоматной очередью, как сорная
трава. Он старался их слушать-не получалось...
Все было плоско, неинтересно, хотя и громко.
- ...Ты ведь, красавец, тоже, поди, не коммунистом родился? - не теряя
благодушия, спрашивал у Колоса Ферапонт Степаныч.
- Коммунистом! - хмельной Колос попробовал встать для убедительности,
но Малина ему не позволил. - Коммунистом родился, коммунистом умру!
- Вот она, убежденность грубого довольства злоупотребления. Он тот же
вор, Денис, только феня у него другая: марксизм, ленинизм, коммунизм.
Машина, которую заправляли привилегиями, и он делал то, что скажут. У него
чувств человеческих не осталось. Партийное животное! Все чувства-на конце
члена, а мозгив желудке!
Камышин допил свой спирт, понюхал хлеб, продол-' жал:
- Отторгнут человек от человеческого. Разве позволит себе душа высокая
и чистая паразитировать на несчастье ближнего? Отступничество ваше не
политическое, а животное. Животом живете. Вы-паразит, молодой человек!
Упоров отхлебнул глоток предложенного чаю, не очень ловко вступил в
разговор:
- Вы-то, Ферапонт Степаныч, тоже в деле. А дело воровское?
И тут же почувствовал, как внутренне напрягся доселе дремавший Тиша.
"Этот может тебя опередить,..", - пронеслась жалящая мысль. Упоров
большим пальцем взвел курок пистолета.
Неловкая пауза длилась достаточно долго. Все это время он не сводил
глаз с Тиши, вернее, с его костлявой руки, сжимающей берестяную рукоятку
ножа.
- ...Дело мое кончилось в сентябре 1919 года атакой на батальоны
красных, - Ферапонт Степаныч говорил с явной неохотой. Возвращение в
прошлое причиняло ему боль. - Потом пошли тюрьмы, ссылки и, естественно,
должки, о чем Никанор не преминул напомнить человеку, имеющему
представление о чести. Частный случай. Личный расчет за оказанную услугу...
Малина потянулся с улыбкой:
- Знал Дьяк, кто доброе не забывает. В Бармс были сомнения...
- Значит, он разговорился? - Камышин не удивлен, скорее - озадачен.
- Сходка просила объяснений. Сами понимаете...
- Не понимаю! И понимать вас не хочу. Но расчет есть расчет. Кстати, -
Ферапонт Степаныч указал пальцем на Упорова, - вы какой масти будете?
- Надежной, - ответил за него Малина.
- Хотите призвать меня остепениться? - спросил Упоров.
- Поздно. В такой войне победителей не бывает.
Вы будете уничтожены...
Упоров решил: белогвардеец рассчитывается с. ним за тот неудачный
вопрос, но нс стал возражать.
- ...Смерть придет к вам из-за угла или войдет, чеканя war, в вашу
камеру. Вопрос не в методе. Она непременно придет.
- Ну уж нет! - взвизгнул Колос. - Товарищи разберутся! Они знают - я нe
виновен! Меня принудили!
- Товарищи излишне заботливы о собственной карьере- и жизни.
BLI-носители тайны. А такие ценности... - Фераионт Степаныч кивнул в
сторону мешков с грузом: - Приговор!
- Нет! - заорал Колос. - Отпустите меня. Зачем я вам? Товарищи, дорогие
мои!
...Прикорнувший Пельмень очнулся от завываний бывшего чекиста и,
приставив к виску Колоса пистолет, потребовал:
- Сколько же мне терпеть можно, насильник? Скидывай штаны!
Дальнейшее произошло, как по нотам: Камышин коротким хватом поймал вора
за руку. Раздался выстрел.
- Выпейте для поднятия настроения.
Бывший штурман принял кружку, что-то произнес я ответ неразборчивое.
Попробовал забыть о кровавом, но не случившемся, и вернул все внимание к
жаркому спору тех, кто должен был лечь под автоматной очередью, как сорная
трава. Он старался их слушать-не получалось...
Все было плоско, неинтересно, хотя и громко.
- ...Ты ведь, красавец, тоже, поди, не коммунистом родился? - не теряя
благодушия, спрашивал у Колоса Ферапонт Степаныч.
- Коммунистом! - хмельной Колос попробовал встать для убедительности,
но Малина ему не позволил. - Коммунистом родился, коммунистом умру!
- Вот она, убежденность грубого довольства злоупотребления. Он тот же
вор, Денис, только феня у него другая: марксизм, ленинизм, коммунизм.
Машина, которую заправляли привилегиями, и он делал то, что скажут. У него
чувств человеческих не осталось. Партийное животное! Все чувства-на конце
члена, а мозгив желудке!
Камышин допил свой спирт, понюхал хлеб, продол-' жал:
- Отторгнут человек от человеческого. Разве позволит себе душа высокая
и чистая паразитировать на несчастье ближнего? Отступничество ваше не
политическое, а животное. Животом живете. Вы-паразит, молодой человек!
Упоров отхлебнул глоток предложенного чаю, не очень ловко вступил в
разговор:
- Вы-то, Ферапонт Степаныч, тоже в деле. А дело воровское?
И тут же почувствовал, как внутренне напрягся доселе дремавший Тиша.
"Этот может тебя опередить,..", - пронеслась жалящая мысль. Упоров
большим пальцем взвел курок пистолета.
Неловкая пауза длилась достаточно долго. Все это время он не сводил
глаз с Тиши, вернее, с его костлявой руки, сжимающей берестяную рукоятку
ножа.
- ...Дело мое кончилось в сентябре 1919 года атакой на батальоны
красных, - Ферапонт Степаныч говорил с явной неохотой. Возвращение в
прошлое причиняло ему боль. - Потом пошли тюрьмы, ссылки и, естественно,
должки, о чем Никанор не преминул напомнить человеку, имеющему
представление о чести. Частный случай. Личный расчет за оказанную услугу...
Малина потянулся с улыбкой:
- Знал Дьяк, кто доброе не забывает. В Бармс были сомнения...
- Значит, он разговорился? - Камышин не удивлен, скорее - озадачен.
- Сходка просила объяснений. Сами понимаете...
- Не понимаю! И понимать вас не хочу. Но расчет есть расчет. Кстати, -
Ферапонт Степаныч указал пальцем на Упорова, - вы какой масти будете?
- Надежной, - ответил за него Малина.
- Хотите призвать меня остепениться? - спросил Упоров.
- Поздно. В такой войне победителей не бывает.
Вы будете уничтожены...
Упоров решил: белогвардеец рассчитывается с. ним за тот неудачный
вопрос, но нс стал возражать.
- ...Смерть придет к вам из-за угла или войдет, чеканя war, в вашу
камеру. Вопрос не в методе. Она непременно придет.
- Ну уж нет! - взвизгнул Колос. - Товарищи разберутся! Они знают - я нe
виновен! Меня принудили!
- Товарищи излишне заботливы о собственной карьере- и жизни.
BLI-носители тайны. А такие ценности... - Фераионт Степаныч кивнул в
сторону мешков с грузом: - Приговор!
- Нет! - заорал Колос. - Отпустите меня. Зачем я вам? Товарищи, дорогие
мои!
...Прикорнувший Пельмень очнулся от завываний бывшего чекиста и,
приставив к виску Колоса пистолет, потребовал:
- Сколько же мне терпеть можно, насильник? Скидывай штаны!
Дальнейшее произошло, как по нотам: Камышин коротким хватом поймал вора
за руку. Раздался выстрел.