осил Пельмень, нс протягивая руки
бородатому. - Где Барма?
Хозяин зимовья не ответил ни на приветствие, ни на вопрос. Он просто
кивнул всем вместе. Спокойно и независимо. После чего Вадим почувствовал -
Пельмень придал холодному приему серьезное значение, опустив в карман
телогрейки правую руку.
Малина сел на изрубленное топорами крыльцо, гостеприимно похлопал по
крыльцу ладонью, приглашая того, кого звали Камышом, присесть рядышком:
- Тебе задали вопрос, Камыш. Не темни...
- Барму убили.
- Кто?! - Пельмень покосился на Малину, ища поддержки.
- Бармы нет. Будешь очень любопытный - спросишь у него сам.
- Ты что себе позволяешь, белогвардейский волк?!
Он протянул руку к автомату, лежащему на пне тут же у ельника стеганул
выстрел. Пуля пробила насквозь пень в пяти сантиметрах ниже автомата.
Пельмень отпрыгнул за угол зимовья, выхватил наган, не целясь, выстрелил в
ельник.
- Что это значит, Ферапонт? - чуть приоткрыв глаза, спросил Малина.
- Ничего. Просто вы не в зоне.
Бородач зашел в зимовье, склонив большую, аккуратно причесанную голову,
но через пару минут вернулся и сказал:
- Идите вечерничать. Наган-то спрячь, Саша, Чай, не грабить сюда явился.
Пельмень промолчал, а Упоров сразу зауважал хозяина зимовья. Сидя на
широких полатях, он видел в оконце, как из ельника не спеша вышел человек,
держа в опущенной руке винтовку. Суконная куртка на его поникших плечах
висела мятым мешком, большой вязаный шарф, точно пойманный на помойке
грязный удав, обвивал тощую шею. Человек шел прогулочной походкой пожилого
бездельника и даже, кажется, что-то напевал. Только птичий взгляд близко
посаженных к горбатому носу глаз был настороженно внимателен. Перед входом
в зимовье он слегка поддернул из деревянных ножен рукоятку, прислонив
винтовку к стене, осторожно тронул дверь.
- Здравствуйте, уважаемые!
Голос вошедшего был хорошо поставлен, здоровался он, как выходящий на
сцену артист.
- Это ты, мухомор, хотел меня грохнуть?!
Пельмень держал в одной руке кусок оленины, в другой - наган.
Человек сконфузился, недоуменно посмотрел на Ферапонта Стеианыча, ища
защиты от бестактного вора.
- Кабы хотел-грохнул! - произнес хозяин зимовья с некоторым
раздражением. - Садись, Тиша. Еще не разливали.
Тиша сел, успев деликатно всем поклониться с приятной улыбкой
воспитанного гостя. От него даже в этом прокопченном доме пахло лесом и
дымком. Он был похож на лесного гнома, нежданно-негаданно подросшего до
величины среднего человека.
Поднятая из-под стола бутылка со спиртом поклонилась каждой аккуратно
обработанной по краям консервной банке, и последний луч пропадающего
солнца коснулся потянувшихся к ним рук.
Неугомонившийся Пельмень вскочил, поднял на уровень рта свою банку.
Обвел всех налитыми кровью глазами и сказал:
- За то, чтобы наши следы остыли раньше, чем на них встанут псы!
К его банке потянулся только Колос, все смотрели на хозяина зимовья. Он
произнес сидя:
- За то, чтоб с земли русской исчезли воры и коммунисты!
- Значит, каждый-за свое, - миролюбиво предложил Малина.
Некоторое время в зимовье слышалось сопение простуженных носов и
голодное чавканье. Колос ел с двух рук, не обращая внимания на
подтрунивавшего Дениса.
- Дальше бежать будет потрудней, граждане бандиты, - заговорил Камышнн,
разливая но второй. - В северах снега еще живые. Провианту на пару деньков
дам, а там уж сами будете питаться, чем Бог пошлет.
Дене
бородатому. - Где Барма?
Хозяин зимовья не ответил ни на приветствие, ни на вопрос. Он просто
кивнул всем вместе. Спокойно и независимо. После чего Вадим почувствовал -
Пельмень придал холодному приему серьезное значение, опустив в карман
телогрейки правую руку.
Малина сел на изрубленное топорами крыльцо, гостеприимно похлопал по
крыльцу ладонью, приглашая того, кого звали Камышом, присесть рядышком:
- Тебе задали вопрос, Камыш. Не темни...
- Барму убили.
- Кто?! - Пельмень покосился на Малину, ища поддержки.
- Бармы нет. Будешь очень любопытный - спросишь у него сам.
- Ты что себе позволяешь, белогвардейский волк?!
Он протянул руку к автомату, лежащему на пне тут же у ельника стеганул
выстрел. Пуля пробила насквозь пень в пяти сантиметрах ниже автомата.
Пельмень отпрыгнул за угол зимовья, выхватил наган, не целясь, выстрелил в
ельник.
- Что это значит, Ферапонт? - чуть приоткрыв глаза, спросил Малина.
- Ничего. Просто вы не в зоне.
Бородач зашел в зимовье, склонив большую, аккуратно причесанную голову,
но через пару минут вернулся и сказал:
- Идите вечерничать. Наган-то спрячь, Саша, Чай, не грабить сюда явился.
Пельмень промолчал, а Упоров сразу зауважал хозяина зимовья. Сидя на
широких полатях, он видел в оконце, как из ельника не спеша вышел человек,
держа в опущенной руке винтовку. Суконная куртка на его поникших плечах
висела мятым мешком, большой вязаный шарф, точно пойманный на помойке
грязный удав, обвивал тощую шею. Человек шел прогулочной походкой пожилого
бездельника и даже, кажется, что-то напевал. Только птичий взгляд близко
посаженных к горбатому носу глаз был настороженно внимателен. Перед входом
в зимовье он слегка поддернул из деревянных ножен рукоятку, прислонив
винтовку к стене, осторожно тронул дверь.
- Здравствуйте, уважаемые!
Голос вошедшего был хорошо поставлен, здоровался он, как выходящий на
сцену артист.
- Это ты, мухомор, хотел меня грохнуть?!
Пельмень держал в одной руке кусок оленины, в другой - наган.
Человек сконфузился, недоуменно посмотрел на Ферапонта Стеианыча, ища
защиты от бестактного вора.
- Кабы хотел-грохнул! - произнес хозяин зимовья с некоторым
раздражением. - Садись, Тиша. Еще не разливали.
Тиша сел, успев деликатно всем поклониться с приятной улыбкой
воспитанного гостя. От него даже в этом прокопченном доме пахло лесом и
дымком. Он был похож на лесного гнома, нежданно-негаданно подросшего до
величины среднего человека.
Поднятая из-под стола бутылка со спиртом поклонилась каждой аккуратно
обработанной по краям консервной банке, и последний луч пропадающего
солнца коснулся потянувшихся к ним рук.
Неугомонившийся Пельмень вскочил, поднял на уровень рта свою банку.
Обвел всех налитыми кровью глазами и сказал:
- За то, чтобы наши следы остыли раньше, чем на них встанут псы!
К его банке потянулся только Колос, все смотрели на хозяина зимовья. Он
произнес сидя:
- За то, чтоб с земли русской исчезли воры и коммунисты!
- Значит, каждый-за свое, - миролюбиво предложил Малина.
Некоторое время в зимовье слышалось сопение простуженных носов и
голодное чавканье. Колос ел с двух рук, не обращая внимания на
подтрунивавшего Дениса.
- Дальше бежать будет потрудней, граждане бандиты, - заговорил Камышнн,
разливая но второй. - В северах снега еще живые. Провианту на пару деньков
дам, а там уж сами будете питаться, чем Бог пошлет.
Дене