не эту бумажку. Ты молодец, Сережка, читаешь с выражением 'и понимаешь, о
чем писано. В партии, поди, состоял?
- Мечтаю только! Вот освобожусь...
- Мечтай, мечтай! Ей стрелки необходимы, - Дьяк надел очки, поводил по
строчкам пальцем. - Глянь-кось, обо мне и впрямь соопчить забыли. Ишь, как
катит, паровоз! Где столь слов накрал, жулик?!
Протянул почтальону настоящую папиросу, отпустил от себя плавным
движением головы:
- Иди, иди, сынок. В партию будешь проситься, я те направление напишу.
Убей-Папу вздрогнул и, густо покраснев, возразил:
- От вас не примут. Вы же, Никанор Евстафьевич, простите, вор.
- А там кто?! - валял дурака удивленный Дьяк.
- Не лишайте мальчишку идеалов, - уважительно встрял R разговор недавно
принятый в бригаду Ведров, - должен же он во что-то верить.
- Кишкой он верит. Верно, Серега? Ну, иди. Бумага пускай при мне
останется-целей будет.
Почтальон вздохнул, но возражать не рискнул, бочком убрался из барака,
на этот раз плотно притворив за собоГ' двери.
Дьяк еще посидел над газетой, урывками поглядывая на заметно
взволнованного Соломона Марковича. Чемто новым, незнакомым пахнуло на вора
от необыкновенной выходки, будто черт ему улыбнулся с газетной полосы,
оскалив белые клыки. К добру ли? В чужой огород полезли, а кто в чужом-то
огороде желателен?!
- Иди сюда, Соломоичик, - не удержался Никанор Евстафьевич, - растолкуй
темному человеку: с чего бы вдруг нас ласкать начали? Чо им, лодырям, от
нас требуется?
- Общество пытается очеловечиться, - робко начал Волков, - в период
развернутого строительства социализма...
Дьяк встал и плюнул на лысину Соломона Марковича.
- В рог просишь, путаник?!
- Я продиктовал будущему журналисту его дипломную работу. Мы провели с
Игорьком два дня. Работа признана выдающейся, - Волков хихикнул в кулак и
стал похож на шкодливого мальчишку. - Статейку ему тоже продиктовал ваш
покорный слуга. Скоро...
- Хватит! - остановил профессора Упоров. - Не утомляй Никанора
Евстафьевича подробностями. Партия возглавит движение за большое золото
Колымы.
В том вся суть. Вам ясно?
Дьяк с холодным интересом рассматривал внешне спокойного бригадира, при
этом шевелил губами, как бабка, впервые увидавшая паровоз. Потом губы
скривились в хитрой усмешке:
- Мы, воры, конечно, волки. Серые, незаметные.
Чаще голодные, чем сытые. Жизнь у нас волчья. Надо быть шибко хитрым,
чтобы остаться живым. Все так...
Он опустил глаза, не потеряв, однако, интереса к сидящему с правой
стороны человеку, пытаясь разгадать возникшую перед ним загадку.
- ...Но ведь ты тоже волк, Вадим. Поди, похитрее нас еще будешь.
Сродственники мы. Только масть у тебя другая: белой ты масти. И ход
другой. Ты этот, ну как его? Иноходец!
- Таких волков в природе не бывает, - попытался расслабить напрягшийся
разговор Соломон Маркович.
- То в природе, - подмигнул ему Дьяк, - в твое?.!
социализме всяких чудес насмотришься. Тем более - в развитом. Ха! Надо
же так людям мозги заплести!
Всю жизнь, значит, в недоразвитом, а нынче в развитой подались.
- Мне разницы нет, какой у нас социализм, - Упоров поднялся, махнул
рукой Волкову, чтобы он следовал за ним, - свободу надо вырвать "у этой
кодлы.
- Пашешь-то ты, один хрен, на его, родимого, на развитой, - продолжал
выговаривать вслед еще не остывший от перенесенной обиды Никанор
Евстафьевич, - Ишь, какие ловкие: волка работать заставили Прям - цирк!
Но все это
чем писано. В партии, поди, состоял?
- Мечтаю только! Вот освобожусь...
- Мечтай, мечтай! Ей стрелки необходимы, - Дьяк надел очки, поводил по
строчкам пальцем. - Глянь-кось, обо мне и впрямь соопчить забыли. Ишь, как
катит, паровоз! Где столь слов накрал, жулик?!
Протянул почтальону настоящую папиросу, отпустил от себя плавным
движением головы:
- Иди, иди, сынок. В партию будешь проситься, я те направление напишу.
Убей-Папу вздрогнул и, густо покраснев, возразил:
- От вас не примут. Вы же, Никанор Евстафьевич, простите, вор.
- А там кто?! - валял дурака удивленный Дьяк.
- Не лишайте мальчишку идеалов, - уважительно встрял R разговор недавно
принятый в бригаду Ведров, - должен же он во что-то верить.
- Кишкой он верит. Верно, Серега? Ну, иди. Бумага пускай при мне
останется-целей будет.
Почтальон вздохнул, но возражать не рискнул, бочком убрался из барака,
на этот раз плотно притворив за собоГ' двери.
Дьяк еще посидел над газетой, урывками поглядывая на заметно
взволнованного Соломона Марковича. Чемто новым, незнакомым пахнуло на вора
от необыкновенной выходки, будто черт ему улыбнулся с газетной полосы,
оскалив белые клыки. К добру ли? В чужой огород полезли, а кто в чужом-то
огороде желателен?!
- Иди сюда, Соломоичик, - не удержался Никанор Евстафьевич, - растолкуй
темному человеку: с чего бы вдруг нас ласкать начали? Чо им, лодырям, от
нас требуется?
- Общество пытается очеловечиться, - робко начал Волков, - в период
развернутого строительства социализма...
Дьяк встал и плюнул на лысину Соломона Марковича.
- В рог просишь, путаник?!
- Я продиктовал будущему журналисту его дипломную работу. Мы провели с
Игорьком два дня. Работа признана выдающейся, - Волков хихикнул в кулак и
стал похож на шкодливого мальчишку. - Статейку ему тоже продиктовал ваш
покорный слуга. Скоро...
- Хватит! - остановил профессора Упоров. - Не утомляй Никанора
Евстафьевича подробностями. Партия возглавит движение за большое золото
Колымы.
В том вся суть. Вам ясно?
Дьяк с холодным интересом рассматривал внешне спокойного бригадира, при
этом шевелил губами, как бабка, впервые увидавшая паровоз. Потом губы
скривились в хитрой усмешке:
- Мы, воры, конечно, волки. Серые, незаметные.
Чаще голодные, чем сытые. Жизнь у нас волчья. Надо быть шибко хитрым,
чтобы остаться живым. Все так...
Он опустил глаза, не потеряв, однако, интереса к сидящему с правой
стороны человеку, пытаясь разгадать возникшую перед ним загадку.
- ...Но ведь ты тоже волк, Вадим. Поди, похитрее нас еще будешь.
Сродственники мы. Только масть у тебя другая: белой ты масти. И ход
другой. Ты этот, ну как его? Иноходец!
- Таких волков в природе не бывает, - попытался расслабить напрягшийся
разговор Соломон Маркович.
- То в природе, - подмигнул ему Дьяк, - в твое?.!
социализме всяких чудес насмотришься. Тем более - в развитом. Ха! Надо
же так людям мозги заплести!
Всю жизнь, значит, в недоразвитом, а нынче в развитой подались.
- Мне разницы нет, какой у нас социализм, - Упоров поднялся, махнул
рукой Волкову, чтобы он следовал за ним, - свободу надо вырвать "у этой
кодлы.
- Пашешь-то ты, один хрен, на его, родимого, на развитой, - продолжал
выговаривать вслед еще не остывший от перенесенной обиды Никанор
Евстафьевич, - Ишь, какие ловкие: волка работать заставили Прям - цирк!
Но все это