окончанием института ему подыскали достойную невесту из
семьи потомственных революционеров. Анжелика работала в аппарате ЦК. ВЛКСМ.
Девушка была расчетлива, деловита, и он ее любил.
Во всяком случае, мама говорила его будущей тещежене заведующего
отделом ЦК КПСС:
- Сережа без ума от Анжелики\ Когда они идут по улице, все оглядываются.
Мама лгала: они никогда не ходили по улице пешком...
Однажды Серж, как его звала Анжелика, затащил суженую в свою комнату,
захлебываясь от нетерпения, предложил устроить репетицию брачной ночи.
Невеста вынула из крашеного рта американскую сигарету, пустив в лицо
Сережи дым, целомудренно произнесла:
- До свадьбы ни-ни. - ни1
Он ждал свадьбы, как алкоголик открытия пивного ларька. Верил ей, как
можно верить только секретарю партийной организации, пока не застал в
дачной постели... с папой. Оказывается, их сожительство стало традиционным
с момента появления девушки в доме Любимовых.
Потерявший голову Сережа кинулся к маме. Она схватила кремлевский
телефон, но... трезво взвесив последствия, налила сыну стакан виски. Мать
и дитя пили два дня, даже не заметив того, что стали любовниками. Все
случилось как бы само собой. Мстительно и страстно. Тем дело могло
кончиться, умная мама говорила:
- Теперь вы в расчете, сынок. Но Анжелику нам надо сберечь...
Вмешался случай: в спальню вошел неожиданно примчавшийся по звонку
домработницы папа. Он был взбешен.
Сережа оценил ситуацию, как неразрешимую миром. Будущий дипломат сунул
под подушку руку, и рука вернулась на свободу, сжимая рукоятку пистолета,
подаренного папе лично маршалом Жуковым.
...На суде он не мог объяснить судьям, почему стрелял. Да еще так
точно, сразив папу первой пулей в лоб.
Там же возмущенная невеста очистила себя гневной речью в адрес
сумасшедшего подонка, примазавшегося к комсомолу и обманувшего ее
искренние надежды на чистую, идеологически выдержанную любовь. Бедная мама
тоже была вынуждена осудить сына, чтобы получить персональную пенсию как
вдова видного государственного деятеля. После объявления приговора Сережа
крикнул ей из-за загородки:
- Прости, если можешь! Отнеси цветы на папину могилу...
Хотя в зал заседания пускали по специальным пропускам, многие плакали,
даже Анжелика, три дня назад сделавшая аборт от покойного папы...
В лагере к Сергею отнеслись неплохо - все-таки Любимов. Ему было куда
тяжелее расставаться с привычным образом жизни, нежели какому-нибудь
лихому пролетарию или интеллигенту, который слаще моркови фрукта не ел. Да
и звоночки, тайные ходатайства нового мужа мамы, человека влиятельного в
партийном мире, сыграли свою положительную роль.
Бог не дал ему ума, но инстинктивно, недолгим опытом предшествующих
поколений, личными наблюдениями он уловил главное - должность почтальона и
ответственного за художественную самодеятельность поможет выжить. Сергей
дорожил ею свято, как в свое время дорожил званием комсомольца, а позднее
- комсорга.
- ...Ты что, пидор, дверь широко распахиваешь? - укорил Сережу Зяма
Калаянов, прервав процесс перекалывания профиля товарища Сталина в
задумчивую русалку на голой груди Гарика Клаглбоцкого. - Такого человека
застудить можешь!
Кламбоцкий покровительственно кивнул Зяме, а Сереже показал кулак с
бронзовой печаткой на пальце.
Сережа, однако, имел наглость не обратить внимания на критику с верхних
нар, прошел от неплотно закрытых дверей барака до стола, где бригадир с
пришибленным Ольхо
семьи потомственных революционеров. Анжелика работала в аппарате ЦК. ВЛКСМ.
Девушка была расчетлива, деловита, и он ее любил.
Во всяком случае, мама говорила его будущей тещежене заведующего
отделом ЦК КПСС:
- Сережа без ума от Анжелики\ Когда они идут по улице, все оглядываются.
Мама лгала: они никогда не ходили по улице пешком...
Однажды Серж, как его звала Анжелика, затащил суженую в свою комнату,
захлебываясь от нетерпения, предложил устроить репетицию брачной ночи.
Невеста вынула из крашеного рта американскую сигарету, пустив в лицо
Сережи дым, целомудренно произнесла:
- До свадьбы ни-ни. - ни1
Он ждал свадьбы, как алкоголик открытия пивного ларька. Верил ей, как
можно верить только секретарю партийной организации, пока не застал в
дачной постели... с папой. Оказывается, их сожительство стало традиционным
с момента появления девушки в доме Любимовых.
Потерявший голову Сережа кинулся к маме. Она схватила кремлевский
телефон, но... трезво взвесив последствия, налила сыну стакан виски. Мать
и дитя пили два дня, даже не заметив того, что стали любовниками. Все
случилось как бы само собой. Мстительно и страстно. Тем дело могло
кончиться, умная мама говорила:
- Теперь вы в расчете, сынок. Но Анжелику нам надо сберечь...
Вмешался случай: в спальню вошел неожиданно примчавшийся по звонку
домработницы папа. Он был взбешен.
Сережа оценил ситуацию, как неразрешимую миром. Будущий дипломат сунул
под подушку руку, и рука вернулась на свободу, сжимая рукоятку пистолета,
подаренного папе лично маршалом Жуковым.
...На суде он не мог объяснить судьям, почему стрелял. Да еще так
точно, сразив папу первой пулей в лоб.
Там же возмущенная невеста очистила себя гневной речью в адрес
сумасшедшего подонка, примазавшегося к комсомолу и обманувшего ее
искренние надежды на чистую, идеологически выдержанную любовь. Бедная мама
тоже была вынуждена осудить сына, чтобы получить персональную пенсию как
вдова видного государственного деятеля. После объявления приговора Сережа
крикнул ей из-за загородки:
- Прости, если можешь! Отнеси цветы на папину могилу...
Хотя в зал заседания пускали по специальным пропускам, многие плакали,
даже Анжелика, три дня назад сделавшая аборт от покойного папы...
В лагере к Сергею отнеслись неплохо - все-таки Любимов. Ему было куда
тяжелее расставаться с привычным образом жизни, нежели какому-нибудь
лихому пролетарию или интеллигенту, который слаще моркови фрукта не ел. Да
и звоночки, тайные ходатайства нового мужа мамы, человека влиятельного в
партийном мире, сыграли свою положительную роль.
Бог не дал ему ума, но инстинктивно, недолгим опытом предшествующих
поколений, личными наблюдениями он уловил главное - должность почтальона и
ответственного за художественную самодеятельность поможет выжить. Сергей
дорожил ею свято, как в свое время дорожил званием комсомольца, а позднее
- комсорга.
- ...Ты что, пидор, дверь широко распахиваешь? - укорил Сережу Зяма
Калаянов, прервав процесс перекалывания профиля товарища Сталина в
задумчивую русалку на голой груди Гарика Клаглбоцкого. - Такого человека
застудить можешь!
Кламбоцкий покровительственно кивнул Зяме, а Сереже показал кулак с
бронзовой печаткой на пальце.
Сережа, однако, имел наглость не обратить внимания на критику с верхних
нар, прошел от неплотно закрытых дверей барака до стола, где бригадир с
пришибленным Ольхо