что я проснулась с беспокойством за вас. Села, написала
письмо, которое хочу закончить искренним: Храни Вас Господь! С уважением,
Натали".
- Натали! - тихо произнес он, закрыв глаза. В имени было что-то
загадочное, принесенное в вонючий барак из старинных романов о любви и
верности. Сладостное утомление ожиданием:
- Натали...
Возвышенные мысли, впрочем, тут же оборвались, он уже думал о реальной
жизни: "Полковник, значит, уверен, "то непременно меня поймает и
продиктует условие.
Или убьет... Потом, конечно, убьет. Привык к подлости".
Зэк стукнул кулаком в столб, и он загудел. Медленно разорвал на мелкие
кусочки письмо Натали, лег, укрывшись с головой одеялом, совсем не надеясь
на сон, а секундой или часом позже (память не удержала подробностей
случившегося) он потерял себя во времени и пространстве...
- ...Очнулся, - пришел откуда-то издалека голос.
11о лицу потекла вода. Он ловил ее воспаленными губами, ощущая внутри
едва ощутимое движение холодного ручейка.
- Обморок! Нашатырю бы дыхнуть
- Ничего даром не проходит...
Чуть погодя лица стали узнаваемы. Он вспоминал вялой памятью больного
человека, кому они принадлежат. Ja лицами сразу начинался барачный потолок
и они были словно подвешены к нему невидимыми веревочками. Вода прекратила
течь. Остался ее прошлый след,- былое русло, сохранившее прохладу
исчезнувшего ручейка.
- Где болит, Вадим? - спросил Лысый, перестав хлопать по щекам.
- Уже нигде. Прошло... Сильно кричал?
- Ха! - подпрыгнул Гнус, расстегнул верхнюю пуговицу хозяйской серой
рубахи. - Думал - кастрируют теоя суки, или американцы пришли. Ты
глянь-весь барак на ногах.
- Гнус врет. Ты хрипел. Как в петле.
- Болезнь выходит, - уверенно поставил диагноз однорукий Лука. - Она,
недолеченная, всегда так проявляется. Или молча-в ящик. Давай спать ребята
Ьго уже потащило в сонник.
- Раз зараза вышла - сном надо оздоровляться еще выпить можно.
- Придурок! Водка хуже отравы при такой-то болезни.
Спать ему, однако, не пришлось. За час до подъема приперся Голос.
Соломон Маркович поведал шепотом что всю ночь готовил отчет по изменению
хозяйственной структуры производственных зон.
- Они рассуждают о социалистическом соревновании, Вадик! - он схватил в
руки голову, - Инженеры, образованные люди, встают и на полном серьече
убеждают друг друга во всемогущей силе этого бреда' Воры скоро уходят.
Печальный факт. Меня оставляют в зоне Какой я вор?! Смешно!
Но не смеялся, а только водил по стенам СУШИЛКИ, куда они пришли для
разговора, испуганными глазами.
Вадим слушал его, отчетливо представляя - Голос появился неспроста.
- Когда экономисты начинают придумывать фокусы с этим самым
соцсоревнованием...
- Насколько мне известно-его придумал Ленин...
- А что, ваш Ленин когда-нибудь в жизни работал?! - взвизгнул Голос и
тут же стушевался, прикрыв ладонью мокрый рот. - Это, по их мнению, -
экономический рычаг и элемент демократизации лагерной системы.
Тупорылые стратеги! Вас там тоже имели в виду. Хотите совет, Вадим?
Упоров кивнул, даже не взглянув на возбужденного Соломона Марковича. Он
пытался определить свое место в этих изменениях, но странное дело: все
менялось, оставаясь неизменным. Голос говорил:
- Повторяйте то, чему учат они, но делайте все наоборот, и вас заметят.
Эти люди выросли на почве демагогического безделия, однако золото с них
требуют те, кто рангом выше, и, следовательно, они нуждаются в чьем-т
письмо, которое хочу закончить искренним: Храни Вас Господь! С уважением,
Натали".
- Натали! - тихо произнес он, закрыв глаза. В имени было что-то
загадочное, принесенное в вонючий барак из старинных романов о любви и
верности. Сладостное утомление ожиданием:
- Натали...
Возвышенные мысли, впрочем, тут же оборвались, он уже думал о реальной
жизни: "Полковник, значит, уверен, "то непременно меня поймает и
продиктует условие.
Или убьет... Потом, конечно, убьет. Привык к подлости".
Зэк стукнул кулаком в столб, и он загудел. Медленно разорвал на мелкие
кусочки письмо Натали, лег, укрывшись с головой одеялом, совсем не надеясь
на сон, а секундой или часом позже (память не удержала подробностей
случившегося) он потерял себя во времени и пространстве...
- ...Очнулся, - пришел откуда-то издалека голос.
11о лицу потекла вода. Он ловил ее воспаленными губами, ощущая внутри
едва ощутимое движение холодного ручейка.
- Обморок! Нашатырю бы дыхнуть
- Ничего даром не проходит...
Чуть погодя лица стали узнаваемы. Он вспоминал вялой памятью больного
человека, кому они принадлежат. Ja лицами сразу начинался барачный потолок
и они были словно подвешены к нему невидимыми веревочками. Вода прекратила
течь. Остался ее прошлый след,- былое русло, сохранившее прохладу
исчезнувшего ручейка.
- Где болит, Вадим? - спросил Лысый, перестав хлопать по щекам.
- Уже нигде. Прошло... Сильно кричал?
- Ха! - подпрыгнул Гнус, расстегнул верхнюю пуговицу хозяйской серой
рубахи. - Думал - кастрируют теоя суки, или американцы пришли. Ты
глянь-весь барак на ногах.
- Гнус врет. Ты хрипел. Как в петле.
- Болезнь выходит, - уверенно поставил диагноз однорукий Лука. - Она,
недолеченная, всегда так проявляется. Или молча-в ящик. Давай спать ребята
Ьго уже потащило в сонник.
- Раз зараза вышла - сном надо оздоровляться еще выпить можно.
- Придурок! Водка хуже отравы при такой-то болезни.
Спать ему, однако, не пришлось. За час до подъема приперся Голос.
Соломон Маркович поведал шепотом что всю ночь готовил отчет по изменению
хозяйственной структуры производственных зон.
- Они рассуждают о социалистическом соревновании, Вадик! - он схватил в
руки голову, - Инженеры, образованные люди, встают и на полном серьече
убеждают друг друга во всемогущей силе этого бреда' Воры скоро уходят.
Печальный факт. Меня оставляют в зоне Какой я вор?! Смешно!
Но не смеялся, а только водил по стенам СУШИЛКИ, куда они пришли для
разговора, испуганными глазами.
Вадим слушал его, отчетливо представляя - Голос появился неспроста.
- Когда экономисты начинают придумывать фокусы с этим самым
соцсоревнованием...
- Насколько мне известно-его придумал Ленин...
- А что, ваш Ленин когда-нибудь в жизни работал?! - взвизгнул Голос и
тут же стушевался, прикрыв ладонью мокрый рот. - Это, по их мнению, -
экономический рычаг и элемент демократизации лагерной системы.
Тупорылые стратеги! Вас там тоже имели в виду. Хотите совет, Вадим?
Упоров кивнул, даже не взглянув на возбужденного Соломона Марковича. Он
пытался определить свое место в этих изменениях, но странное дело: все
менялось, оставаясь неизменным. Голос говорил:
- Повторяйте то, чему учат они, но делайте все наоборот, и вас заметят.
Эти люди выросли на почве демагогического безделия, однако золото с них
требуют те, кто рангом выше, и, следовательно, они нуждаются в чьем-т