ки. Зэк этого не хотел, он просто боялся страхом дикаря,
увидевшего электрическую лампочку, предпочитая жить в земном, низменном
измерении, без чудес и всяких других не осиленных мозгом потрясений.
"Надо жить своей жизнью, этой вот, той, которая есть", - убеждал себя
753-й, не замечая, как выпала изо рта пайка сухого хлеба. Тогда он
наклонился и выкусил из нее маленький кусочек. Усилие оказалось лишним...
Открыв глаза, заключенный увидел перед носом яловый сапог.
- Яка ж людына настырна, - сокрушался где-то вверху Григорий Федорович.
- Столь кровищи потеряв, абы нажраться.
Голос его уже не был тем вкрадчивым, приторно сладким голоском, каким
он обращался к нему в первое знакомство, и потому Упоров решил - старшина
нс пустит в ход молоток.
Пидорко с сержантом бросили его на нары. И сержант сказал:
- Здесь всегда селили каких-то ненормальных.
Пидорко по привычке насторожился, спросил с интересом, чтоб подзадорить
сержанта:
- С чего ты взял таку глупость?
- Ну, как же! Помнишь того, за которого твой зсмеля пострадал?
- Умничал много, вот, как ты, - похолодел лицом н голосом Пндорко,
развернувшись, пошел по коридору, тверже, чем всегда, чеканя шаг.
- Да я же... Просто так я, - мямлил ему вслед растерявшийся вконец
сержант и даже плюнул с досады, услыхав слабый стон очнувшегося зэка. -
Пропади ты пропадом, козел!
У Пидорхи был повод обидеться. Полгода назад н этой камере содержался
генерал ПК.ВД. Большой, изнеженный номенклатурной столичной жизнью человек
с одним и тем же отработанным на многочисленных допросах властным
выражением лица. Он даже плакал сурово, когда его допрашивали самого.
Старший надзиратель шестого блока старшина 1\оротич генерала боялся н
потому сочувствовал. Однажды, засидевшись у своего преданного подручного
Пидорко, он распахнул душу перед тем, кто был и тих, и кроток, и
послушен...
- Такого чоловика загубылы мабуть без вины, - Коротич вытер рот рукавом
гимнастерки. - Ты глянь, Григорий, який сановитый. Я к ему пидходыть
робею, а его... ошибка произошла, самый настоящий произвол!
Пидорко по-уставному кивал головой, слушал внимательно, чтоб той же
ночью изложить содержание совместной пьянки на листке, вырванном из
школьной тетради дочери. Безграмотно, но с четкой мыслью-- старший
надзиратель усомнился...
Днем позже утративший бдительность Коротич валялся в ногах начальника
тюрьмы Челебадзе, рассказывая ему свой послужной список:
- Двадцать рокив верою и правдою. Три раны от беглецов имею, две медали
за боевое отличие.
- Какое, говоришь, отличие, дорогой? - не прекращая чистить ногти,
весело спрашивает полковник, сам вручивший награды старшине.
- Боевое, товарищ полковник!
- На фронте, значит, отличился?
- Ни! При задержании беглых злыдней. Усю банду политических одним
махом. Лично наводил.
- А знаешь ли ты, дорогой, где работаешь?
- У турми особого назначения, для особых врагов народив.
- Что такое турма? - пытал, испытывая внутреннее удовольствие, кутила и
бабник Челебадзе.
- Ну... это, как это говорится, - морщит лоб Коротич, - крепкий,
крепкий дом, где самые ярыс злыдни снд.чть.
- Неточно, дорогой, - улыбнулся старшине полковник-Очень даже
приблизительно. Турма-место наказания и исправления особо опасных
преступников.
Как же ты будешь исправлять, Коротич, преступников, когда сам не веришь
в их виновность?!
- Верю я! Ей-богу, "ерю! Да1"/ге возмоиность исправиться!
- Дадим, -
увидевшего электрическую лампочку, предпочитая жить в земном, низменном
измерении, без чудес и всяких других не осиленных мозгом потрясений.
"Надо жить своей жизнью, этой вот, той, которая есть", - убеждал себя
753-й, не замечая, как выпала изо рта пайка сухого хлеба. Тогда он
наклонился и выкусил из нее маленький кусочек. Усилие оказалось лишним...
Открыв глаза, заключенный увидел перед носом яловый сапог.
- Яка ж людына настырна, - сокрушался где-то вверху Григорий Федорович.
- Столь кровищи потеряв, абы нажраться.
Голос его уже не был тем вкрадчивым, приторно сладким голоском, каким
он обращался к нему в первое знакомство, и потому Упоров решил - старшина
нс пустит в ход молоток.
Пидорко с сержантом бросили его на нары. И сержант сказал:
- Здесь всегда селили каких-то ненормальных.
Пидорко по привычке насторожился, спросил с интересом, чтоб подзадорить
сержанта:
- С чего ты взял таку глупость?
- Ну, как же! Помнишь того, за которого твой зсмеля пострадал?
- Умничал много, вот, как ты, - похолодел лицом н голосом Пндорко,
развернувшись, пошел по коридору, тверже, чем всегда, чеканя шаг.
- Да я же... Просто так я, - мямлил ему вслед растерявшийся вконец
сержант и даже плюнул с досады, услыхав слабый стон очнувшегося зэка. -
Пропади ты пропадом, козел!
У Пидорхи был повод обидеться. Полгода назад н этой камере содержался
генерал ПК.ВД. Большой, изнеженный номенклатурной столичной жизнью человек
с одним и тем же отработанным на многочисленных допросах властным
выражением лица. Он даже плакал сурово, когда его допрашивали самого.
Старший надзиратель шестого блока старшина 1\оротич генерала боялся н
потому сочувствовал. Однажды, засидевшись у своего преданного подручного
Пидорко, он распахнул душу перед тем, кто был и тих, и кроток, и
послушен...
- Такого чоловика загубылы мабуть без вины, - Коротич вытер рот рукавом
гимнастерки. - Ты глянь, Григорий, який сановитый. Я к ему пидходыть
робею, а его... ошибка произошла, самый настоящий произвол!
Пидорко по-уставному кивал головой, слушал внимательно, чтоб той же
ночью изложить содержание совместной пьянки на листке, вырванном из
школьной тетради дочери. Безграмотно, но с четкой мыслью-- старший
надзиратель усомнился...
Днем позже утративший бдительность Коротич валялся в ногах начальника
тюрьмы Челебадзе, рассказывая ему свой послужной список:
- Двадцать рокив верою и правдою. Три раны от беглецов имею, две медали
за боевое отличие.
- Какое, говоришь, отличие, дорогой? - не прекращая чистить ногти,
весело спрашивает полковник, сам вручивший награды старшине.
- Боевое, товарищ полковник!
- На фронте, значит, отличился?
- Ни! При задержании беглых злыдней. Усю банду политических одним
махом. Лично наводил.
- А знаешь ли ты, дорогой, где работаешь?
- У турми особого назначения, для особых врагов народив.
- Что такое турма? - пытал, испытывая внутреннее удовольствие, кутила и
бабник Челебадзе.
- Ну... это, как это говорится, - морщит лоб Коротич, - крепкий,
крепкий дом, где самые ярыс злыдни снд.чть.
- Неточно, дорогой, - улыбнулся старшине полковник-Очень даже
приблизительно. Турма-место наказания и исправления особо опасных
преступников.
Как же ты будешь исправлять, Коротич, преступников, когда сам не веришь
в их виновность?!
- Верю я! Ей-богу, "ерю! Да1"/ге возмоиность исправиться!
- Дадим, -