стно почему, очутился рядом с Мари на диване, протянул как-то
странно руку, в которой очень скоро очутилась рука Мари.
Но здесь я остановлюсь и попрошу читателя перейти со мной в квартиру
Варвары Александровны. После неприятного объяснения, которое имела она с
Хозаровым, ей не спалось всю ночь; и даже на другой день - печальная и
грустная - сидела она в своем кабинете. Человек доложил, что пришла какая-то
Замшева и желает ее видеть.
- Проси! - сказала Мамилова.
Явилась Татьяна Ивановна, тоже грустная, взволнованная и несколько
прихрамывающая на правую ногу. Целую ночь девица Замшева придумывала, чем бы
отомстить Хозарову, и, наконец, решилась подать его расписку ко взысканию и
насказать на него Мамиловой, от которой, она думала, он получает деньги.
- Я, кажется, имею честь говорить с Варварой Александровной, - сказала,
входя и приседая, Татьяна Ивановна.
- К вашим услугам, - отвечала Мамилова, закуривая папироску.
- Честь имею рекомендоваться: я девица Замшева, у которой Сергей
Петрович, бывши холостым, квартировал.
- А!.. Что же вам угодно? - произнесла Мамилова, взглянув на Татьяну
Ивановну довольно подозрительно.
- Он поручал мне, Варвара Александровна, заложить ваши вещи, но теперь
уже давно срок истек, ни капитала, ни процентов они не платят, так я пришла
вас предуведомить.
- Благодарю вас, моя милая! В какой сумме мои вещи заложены?
- Две тысячи семьсот пятьдесят рублей с процентами; взято было только
на один месяц; а теперь вот сколько времени прошло без всякой уплаты!
- Благодарю вас... Я знаю: мы поправим как-нибудь это дело.
- Сергей Петрович, вероятно, на вас и надеялись. Сами они, это уж
известно, ничего не имеют, но говорят, что они от вас тысяч десять в год
могут получить.
- От меня получить десять тысяч... Это почему?
- Да ведь как? Кто их разберет: они говорят, что могут; еще говорят,
если захочу, так и не это получу; как липку, говорят, обдеру, так и тут ни
слова не скажет, потому что влюблена.
Мамилова побледнела.
- Он говорил вам, что я в него влюблена? Он осмелился это сказать вам?
- Не мне одной, Варвара Александровна, он, я думаю, это целой Москве
разблаговестил.
- Довольно... Бога ради, довольно! Или нет, скажите!.. Я должна выпить
горькую чашу до дна... Сядьте и расскажите, что он вам еще говорил про меня?
- Варвара Александровна! Я очень хорошо понимаю ваше положение и потому
пришла к вам, - сказала Татьяна Ивановна. - Он говорит ужасные вещи. Он
говорит, что вы в него влюблены, или, прямее сказать: у вас с ним интрига, и
потому он надеется с вас получить деньги. Я сама, Варвара Александровна, им
обманута, потому-то мне и горько. Сначала ведь, как бес какой-нибудь
обольстил: ну, пришел нарядный, ласковый, вежливый, просто прелесть: ну,
думала, человек с совестью, отчего же не оказать доверия. А вот что вышло
после: во сне не снилось такой обиды; на целый век хотел уродом сделать; как
будто какую-нибудь развратную изувечил. И с вами таким же образом хотел
поступить. "Прибью, говорит, если денег не даст".
В конце этого монолога у Татьяны Ивановны, от полноты горестных
чувствований, на глазах появились слезы.
- Нет... Довольно... Заклинаю вас, довольно!.. Я не в состоянии более
слушать ваших ужасных слов, - сказала, тоже очень расстроившись, Варвара
Александровна. - Н
странно руку, в которой очень скоро очутилась рука Мари.
Но здесь я остановлюсь и попрошу читателя перейти со мной в квартиру
Варвары Александровны. После неприятного объяснения, которое имела она с
Хозаровым, ей не спалось всю ночь; и даже на другой день - печальная и
грустная - сидела она в своем кабинете. Человек доложил, что пришла какая-то
Замшева и желает ее видеть.
- Проси! - сказала Мамилова.
Явилась Татьяна Ивановна, тоже грустная, взволнованная и несколько
прихрамывающая на правую ногу. Целую ночь девица Замшева придумывала, чем бы
отомстить Хозарову, и, наконец, решилась подать его расписку ко взысканию и
насказать на него Мамиловой, от которой, она думала, он получает деньги.
- Я, кажется, имею честь говорить с Варварой Александровной, - сказала,
входя и приседая, Татьяна Ивановна.
- К вашим услугам, - отвечала Мамилова, закуривая папироску.
- Честь имею рекомендоваться: я девица Замшева, у которой Сергей
Петрович, бывши холостым, квартировал.
- А!.. Что же вам угодно? - произнесла Мамилова, взглянув на Татьяну
Ивановну довольно подозрительно.
- Он поручал мне, Варвара Александровна, заложить ваши вещи, но теперь
уже давно срок истек, ни капитала, ни процентов они не платят, так я пришла
вас предуведомить.
- Благодарю вас, моя милая! В какой сумме мои вещи заложены?
- Две тысячи семьсот пятьдесят рублей с процентами; взято было только
на один месяц; а теперь вот сколько времени прошло без всякой уплаты!
- Благодарю вас... Я знаю: мы поправим как-нибудь это дело.
- Сергей Петрович, вероятно, на вас и надеялись. Сами они, это уж
известно, ничего не имеют, но говорят, что они от вас тысяч десять в год
могут получить.
- От меня получить десять тысяч... Это почему?
- Да ведь как? Кто их разберет: они говорят, что могут; еще говорят,
если захочу, так и не это получу; как липку, говорят, обдеру, так и тут ни
слова не скажет, потому что влюблена.
Мамилова побледнела.
- Он говорил вам, что я в него влюблена? Он осмелился это сказать вам?
- Не мне одной, Варвара Александровна, он, я думаю, это целой Москве
разблаговестил.
- Довольно... Бога ради, довольно! Или нет, скажите!.. Я должна выпить
горькую чашу до дна... Сядьте и расскажите, что он вам еще говорил про меня?
- Варвара Александровна! Я очень хорошо понимаю ваше положение и потому
пришла к вам, - сказала Татьяна Ивановна. - Он говорит ужасные вещи. Он
говорит, что вы в него влюблены, или, прямее сказать: у вас с ним интрига, и
потому он надеется с вас получить деньги. Я сама, Варвара Александровна, им
обманута, потому-то мне и горько. Сначала ведь, как бес какой-нибудь
обольстил: ну, пришел нарядный, ласковый, вежливый, просто прелесть: ну,
думала, человек с совестью, отчего же не оказать доверия. А вот что вышло
после: во сне не снилось такой обиды; на целый век хотел уродом сделать; как
будто какую-нибудь развратную изувечил. И с вами таким же образом хотел
поступить. "Прибью, говорит, если денег не даст".
В конце этого монолога у Татьяны Ивановны, от полноты горестных
чувствований, на глазах появились слезы.
- Нет... Довольно... Заклинаю вас, довольно!.. Я не в состоянии более
слушать ваших ужасных слов, - сказала, тоже очень расстроившись, Варвара
Александровна. - Н