енно приедет, - отвечал Антон Федотыч и вышел.
Странная голова его мало того, что ничего не понимала, но начала еще
кружиться, так что Ступицын почувствовал необходимую потребность выйти на
свежий воздух.
- Этакой отвратительный человек, - говорила Катерина Архиповна, -
вероятно, тот обрадовался и послал за шампанским, а этот безобразный урод и
напился.
Часов в десять Мари проснулась, и первый ее вопрос, который она сделала
матери, был: возвратился ли папенька, и приедет ли сегодня Сергей Петрович?
- Приедет, друг мой, непременно приедет, - отвечала старуха.
Мари тотчас встала, спросила себе чаю с белым хлебом и потом начала
одеваться. Она потребовала себе свое любимое шелковое платье и вообще
туалетом своим очень много занималась; Пашет и Анет, интересовавшиеся знать,
что такое происходит между папенькой, маменькой и Мари, подслушивали то у
тех, то у других дверей и, наконец, начали догадываться, что вряд ли дело
идет не о сватовстве Хозарова к Мари, и обе почувствовали страшную зависть,
особенно Анет, которая все время оставалась в приятном заблуждении, что
Хозаров интересуется собственно ею. Катерина Архиповна ушла к себе в
комнату, затворилась и начала молиться. Антон Федотыч, чем более странная
голова его приходила в нормальное состояние, тем яснее начал сознавать, в
какой мере он дурно исполнил возложенное на него поручение, и что ему
непременно последует от супруги брань, и брань такого сорта, какой он
никогда еще не получал, потому что дело шло об идоле, а в этом случае
Катерина Архиповна не любила шутить.
Пораздумавшись, он решился на целый день дать куда-нибудь тягу и
явиться домой в то время, как у Катерины Архиповны поуходится сердце.
В одиннадцать часов все дамы, в ожидании торжественного представления
жениха, были одеты наряднее обыкновенного и сидели по своим обычным местам.
Все они, конечно, испытывали весьма различные ощущения. Старуха в своей
комнате была грустна, Мари сидела с нею; она была весела, но взволнованна; в
сердцах Пашет и Анет, сидевших в зале, бушевали зависть и досада.
Жених подъехал в щегольской парной карете, из которой проворно выскочил
и, взбежав на крыльцо, сбросил свою шубу сопровождавшему его лакею и вошел.
Пашет и Анет сухо ему поклонились; он прошел к Катерине Архиповне. При
появлении его Мари вся вспыхнула; старуха силилась улыбнуться. Герой мой был
тоже несколько взволнован и даже сел на предлагаемый ему стул не с обычною
ему ловкостью и свободою. Катерина Архиповна посмотрела на дочь; та поняла и
вышла. Несколько минут мать и жених сидели молча. Хозаров, очень хорошо уже
поняв, что в семействе решено дать ему слово, решился не начинать первый; а
старухе, кажется, было тяжело начать говорить о том, чего она не желала бы
даже и во сне видеть.
- Вы сердитесь на меня, Сергей Петрович? - проговорила она.
- Напротив, я считаю за счастье, - отвечал Хозаров.
- Вы так меня тогда удивили, что я даже вдруг хорошенько сообразиться
не могла и, как мать, даже испугалась.
- Я очень понимаю, Катерина Архиповна, ваши чувства - и даже сам бы на
вашем месте поступил точно таким же образом. В настоящем случае позвольте
мне, Катерина Архиповна, попросить у вас извинения в моей дерзости. Что
делать. Любовь заставляет нас иногда забывать общественные условия.
- Скажите мне одно, Сергей Петрови
Странная голова его мало того, что ничего не понимала, но начала еще
кружиться, так что Ступицын почувствовал необходимую потребность выйти на
свежий воздух.
- Этакой отвратительный человек, - говорила Катерина Архиповна, -
вероятно, тот обрадовался и послал за шампанским, а этот безобразный урод и
напился.
Часов в десять Мари проснулась, и первый ее вопрос, который она сделала
матери, был: возвратился ли папенька, и приедет ли сегодня Сергей Петрович?
- Приедет, друг мой, непременно приедет, - отвечала старуха.
Мари тотчас встала, спросила себе чаю с белым хлебом и потом начала
одеваться. Она потребовала себе свое любимое шелковое платье и вообще
туалетом своим очень много занималась; Пашет и Анет, интересовавшиеся знать,
что такое происходит между папенькой, маменькой и Мари, подслушивали то у
тех, то у других дверей и, наконец, начали догадываться, что вряд ли дело
идет не о сватовстве Хозарова к Мари, и обе почувствовали страшную зависть,
особенно Анет, которая все время оставалась в приятном заблуждении, что
Хозаров интересуется собственно ею. Катерина Архиповна ушла к себе в
комнату, затворилась и начала молиться. Антон Федотыч, чем более странная
голова его приходила в нормальное состояние, тем яснее начал сознавать, в
какой мере он дурно исполнил возложенное на него поручение, и что ему
непременно последует от супруги брань, и брань такого сорта, какой он
никогда еще не получал, потому что дело шло об идоле, а в этом случае
Катерина Архиповна не любила шутить.
Пораздумавшись, он решился на целый день дать куда-нибудь тягу и
явиться домой в то время, как у Катерины Архиповны поуходится сердце.
В одиннадцать часов все дамы, в ожидании торжественного представления
жениха, были одеты наряднее обыкновенного и сидели по своим обычным местам.
Все они, конечно, испытывали весьма различные ощущения. Старуха в своей
комнате была грустна, Мари сидела с нею; она была весела, но взволнованна; в
сердцах Пашет и Анет, сидевших в зале, бушевали зависть и досада.
Жених подъехал в щегольской парной карете, из которой проворно выскочил
и, взбежав на крыльцо, сбросил свою шубу сопровождавшему его лакею и вошел.
Пашет и Анет сухо ему поклонились; он прошел к Катерине Архиповне. При
появлении его Мари вся вспыхнула; старуха силилась улыбнуться. Герой мой был
тоже несколько взволнован и даже сел на предлагаемый ему стул не с обычною
ему ловкостью и свободою. Катерина Архиповна посмотрела на дочь; та поняла и
вышла. Несколько минут мать и жених сидели молча. Хозаров, очень хорошо уже
поняв, что в семействе решено дать ему слово, решился не начинать первый; а
старухе, кажется, было тяжело начать говорить о том, чего она не желала бы
даже и во сне видеть.
- Вы сердитесь на меня, Сергей Петрович? - проговорила она.
- Напротив, я считаю за счастье, - отвечал Хозаров.
- Вы так меня тогда удивили, что я даже вдруг хорошенько сообразиться
не могла и, как мать, даже испугалась.
- Я очень понимаю, Катерина Архиповна, ваши чувства - и даже сам бы на
вашем месте поступил точно таким же образом. В настоящем случае позвольте
мне, Катерина Архиповна, попросить у вас извинения в моей дерзости. Что
делать. Любовь заставляет нас иногда забывать общественные условия.
- Скажите мне одно, Сергей Петрови