енно увезти, - подхватила Мамилова. - Вы даже обязаны это
молоденькое существо вырвать из душной атмосферы, которая теперь ее окружает
и в которой она может задохнуться, и знаете ли, как вам обоим будет отрадно
вспомнить впоследствии этот смелый ваш шаг?
- Знаю, Варвара Александровна, очень хорошо знаю; но теперь еще покуда
есть препятствие для этого.
- Для любви не может быть препятствия, не может быть препон; ну,
скажите мне, в чем вы видите препятствие?
- Препятствие в том отношении, если жена моя после будет чувствовать
раскаяние, будет укорять меня.
- Никогда! Парирую моею жизнью, никогда. Женщины раскаиваются только в
тех браках, в которые они вступают по расчету, а не по любви. В чем ваша
Мари будет чувствовать раскаяние?
- Конечно...
- Нет, вы скажите, в чем и почему именно она будет раскаиваться?
Герой мой не нашел, что отвечать на этот вопрос. Говоря о препятствии,
он имел в виду весьма существенное препятствие, а именно: решительное
отсутствие в кармане презренного металла, столь необходимого для всех
романических предприятий; но, не желая покуда открыть этого Варваре
Александровне, свернул на какое-то раскаяние, которого, как и сам он был
убежден, не могла бы чувствовать ни одна в мире женщина, удостоившаяся
счастья сделаться его женою.
Приехав домой, Хозаров имел с Татьяной Ивановной серьезный разговор и
именно в отношении этого предмета, то есть, каким бы образом достать под
вексель презренного металла. Сообразительная Татьяна Ивановна первоначально
стала в тупик.
- Ах, боже мой! - воскликнула она потом голосом, исполненным радости и
самой тонкой и далекой прозорливости. - Ах, боже мой! - повторила она. -
Совсем из головы вон! Нельзя ли напасть на Ферапонта Григорьича? Их человек
мне сказывал, что они отдают капитал в верные руки.
- Но даст ли он? - заметил недоверчиво Хозаров.
- Да отчего бы, как я по себе сужу, не дать? Вы, вероятно, как
женитесь, так не возьмете на свою совесть.
- Конечно, но, знаете, он, как я мог заметить, должен быть ужасный
провинциал: пожалуй, потребует залога, а где его вдруг возьмем? У меня есть
и чистое имение, да в неделю его не заложишь.
- Это, пожалуй, может случиться, - заметила Татьяна Ивановна, - нынче в
этаких случаях ужасно стало дурно: прежде, когда я жила в графском доме, я в
один день достала, у одной моей знакомой, десять тысяч, а нынче десять
рублей напросишься. Но что за дело - попробуйте!
- Именно попробую, и попробую сейчас же, - сказал Хозаров, вставая.
- Что ж? Можно и сейчас, - подтвердила Татьяна Ивановна, - он дома;
только чай еще начал пить.
Герой мой, довольно опытный в деле занимания денег, решился
действительно тотчас же приступить к этому делу. С этою целью, одевшись
сколько возможно франтоватее, он, нимало не медля, отправился к старому
милашке Татьяны Ивановны и застал того за самоваром.
- Честь имею представиться, - сказал, входя, Хозаров.
- А! Наше вам почтение, - отвечал Ферапонт Григорьич.
- Я давно желал иметь честь быть у вас и засвидетельствовать вам
почтение, но, знаете, столица... удовольствия... дела... По крайней мере
теперь, если я буду не в тягость...
- Помилуйте-с... ничего... прошу покорно садиться... не угодно ли чаю?
- Благодарю, я пил. Как вы проводите время?
- По
молоденькое существо вырвать из душной атмосферы, которая теперь ее окружает
и в которой она может задохнуться, и знаете ли, как вам обоим будет отрадно
вспомнить впоследствии этот смелый ваш шаг?
- Знаю, Варвара Александровна, очень хорошо знаю; но теперь еще покуда
есть препятствие для этого.
- Для любви не может быть препятствия, не может быть препон; ну,
скажите мне, в чем вы видите препятствие?
- Препятствие в том отношении, если жена моя после будет чувствовать
раскаяние, будет укорять меня.
- Никогда! Парирую моею жизнью, никогда. Женщины раскаиваются только в
тех браках, в которые они вступают по расчету, а не по любви. В чем ваша
Мари будет чувствовать раскаяние?
- Конечно...
- Нет, вы скажите, в чем и почему именно она будет раскаиваться?
Герой мой не нашел, что отвечать на этот вопрос. Говоря о препятствии,
он имел в виду весьма существенное препятствие, а именно: решительное
отсутствие в кармане презренного металла, столь необходимого для всех
романических предприятий; но, не желая покуда открыть этого Варваре
Александровне, свернул на какое-то раскаяние, которого, как и сам он был
убежден, не могла бы чувствовать ни одна в мире женщина, удостоившаяся
счастья сделаться его женою.
Приехав домой, Хозаров имел с Татьяной Ивановной серьезный разговор и
именно в отношении этого предмета, то есть, каким бы образом достать под
вексель презренного металла. Сообразительная Татьяна Ивановна первоначально
стала в тупик.
- Ах, боже мой! - воскликнула она потом голосом, исполненным радости и
самой тонкой и далекой прозорливости. - Ах, боже мой! - повторила она. -
Совсем из головы вон! Нельзя ли напасть на Ферапонта Григорьича? Их человек
мне сказывал, что они отдают капитал в верные руки.
- Но даст ли он? - заметил недоверчиво Хозаров.
- Да отчего бы, как я по себе сужу, не дать? Вы, вероятно, как
женитесь, так не возьмете на свою совесть.
- Конечно, но, знаете, он, как я мог заметить, должен быть ужасный
провинциал: пожалуй, потребует залога, а где его вдруг возьмем? У меня есть
и чистое имение, да в неделю его не заложишь.
- Это, пожалуй, может случиться, - заметила Татьяна Ивановна, - нынче в
этаких случаях ужасно стало дурно: прежде, когда я жила в графском доме, я в
один день достала, у одной моей знакомой, десять тысяч, а нынче десять
рублей напросишься. Но что за дело - попробуйте!
- Именно попробую, и попробую сейчас же, - сказал Хозаров, вставая.
- Что ж? Можно и сейчас, - подтвердила Татьяна Ивановна, - он дома;
только чай еще начал пить.
Герой мой, довольно опытный в деле занимания денег, решился
действительно тотчас же приступить к этому делу. С этою целью, одевшись
сколько возможно франтоватее, он, нимало не медля, отправился к старому
милашке Татьяны Ивановны и застал того за самоваром.
- Честь имею представиться, - сказал, входя, Хозаров.
- А! Наше вам почтение, - отвечал Ферапонт Григорьич.
- Я давно желал иметь честь быть у вас и засвидетельствовать вам
почтение, но, знаете, столица... удовольствия... дела... По крайней мере
теперь, если я буду не в тягость...
- Помилуйте-с... ничего... прошу покорно садиться... не угодно ли чаю?
- Благодарю, я пил. Как вы проводите время?
- По