дня был у губернатора всего
один раз, отплачивая ему визит.
- Но я не лгу же это и не выдумываю!.. Я собственными глазами видел и
monsieur comt'a и Клавскую, и это им даром не пройдет!.. Нет!.. Я завтра же
скачу в Петербург и все там разблаговещу, все!..
Губернский предводитель соображал некоторое время.
- Не советую, - проговорил он, - это будет слишком поспешно с вашей
стороны и бесполезно для самого дела!
- Но вы в этом случае - поймите вы - совершенно сходитесь в мнениях с
сенатором, который тоже говорит, что я слишком спешу, и все убеждал меня,
что Петербург достаточно уже облагодетельствовал нашу губернию тем, что
прислал его к нам на ревизию; а я буду там доказывать, что господин граф не
годится для этого, потому что он плотоугодник и развратник, и что его,
прежде чем к нам, следовало послать в Соловки к какому-нибудь монаху для
напутствования и назидания.
- Всему этому только улыбнутся в Петербурге, - начал было губернский
предводитель, но, заметив, что Марфин готов был вспетушиться, поторопился
присовокупить: - Вы только, пожалуйста, не сердитесь и выслушайте меня, что
я вам доложу. По-моему, напротив, надобно дать полное спокойствие и
возможность графу дурачиться; но когда он начнет уже делать незаконные
распоряжения, к которым его, вероятно, только еще подготовляют, тогда и
собрать не слухи, а самые дела, да с этим и ехать в Петербург. И я, если вы
позволите, поеду с вами: вы - как человек известный там, а я - в качестве
губернского предводителя здешнего дворянства.
Марфин начинал понимать практическую справедливость Крапчика, но
все-таки не мог с ним вдруг согласиться.
- Но где ж мы узнаем эти дела? Не таскаться же по всем канцеляриям!..
Мы, слава богу, не французские стряпчие.
- Вы об этом не беспокойтесь! Все узнается по городским слухам подробно
и с полною достоверностью, - за это я вам ручаюсь, - и смотрите, что может
произойти!.. Вы вашим влиянием вызвали ревизию над губернатором, а потом мы
сообща, может быть, накличем острастку и на сенатора.
От последней мысли своей губернский предводитель даже в лице расцвел,
но Марфин продолжал хмуриться и сердиться. Дело в том, что вся эта
предлагаемая Крапчиком система выжидания и подглядывания за сенатором
претила Марфину, и не столько по исповедуемой им религии масонства, в
которой он знал, что подобные приемы допускались, сколько по врожденным ему
нравственным инстинктам: Егор Егорыч любил действовать лишь прямо и открыто.
- Не лучше ли, - начал он с глубокомысленным выражением в лице, и
видимо, придумав совершенно другой способ, - не лучше ли, чем строить козни,
написать этому старому дураку строго-моральное письмо, в котором напомнить
ему об его обязанностях христианина и гражданина?
Крапчик втайне готов был фыркнуть, услыхав такое измышление Егора
Егорыча, но, разумеется, воздержался и только с легкою полуулыбкою возразил:
- Разве подобное письмо подействует на столь зачерствелого человека и
испугает его?
- Это так!.. Так! - согласился и Марфин, воображению которого точно
нарочно почти въявь представилась котообразная фигура сенатора, да еще
высаживающего из саней под ручку m-me Клавскую.
- Прощайте! - сказал он затем, торопливо хватая свою шапку.
- Куда же вы?.. Оставайтесь у нас обедать! - стал было удерживать его
хозяин.
один раз, отплачивая ему визит.
- Но я не лгу же это и не выдумываю!.. Я собственными глазами видел и
monsieur comt'a и Клавскую, и это им даром не пройдет!.. Нет!.. Я завтра же
скачу в Петербург и все там разблаговещу, все!..
Губернский предводитель соображал некоторое время.
- Не советую, - проговорил он, - это будет слишком поспешно с вашей
стороны и бесполезно для самого дела!
- Но вы в этом случае - поймите вы - совершенно сходитесь в мнениях с
сенатором, который тоже говорит, что я слишком спешу, и все убеждал меня,
что Петербург достаточно уже облагодетельствовал нашу губернию тем, что
прислал его к нам на ревизию; а я буду там доказывать, что господин граф не
годится для этого, потому что он плотоугодник и развратник, и что его,
прежде чем к нам, следовало послать в Соловки к какому-нибудь монаху для
напутствования и назидания.
- Всему этому только улыбнутся в Петербурге, - начал было губернский
предводитель, но, заметив, что Марфин готов был вспетушиться, поторопился
присовокупить: - Вы только, пожалуйста, не сердитесь и выслушайте меня, что
я вам доложу. По-моему, напротив, надобно дать полное спокойствие и
возможность графу дурачиться; но когда он начнет уже делать незаконные
распоряжения, к которым его, вероятно, только еще подготовляют, тогда и
собрать не слухи, а самые дела, да с этим и ехать в Петербург. И я, если вы
позволите, поеду с вами: вы - как человек известный там, а я - в качестве
губернского предводителя здешнего дворянства.
Марфин начинал понимать практическую справедливость Крапчика, но
все-таки не мог с ним вдруг согласиться.
- Но где ж мы узнаем эти дела? Не таскаться же по всем канцеляриям!..
Мы, слава богу, не французские стряпчие.
- Вы об этом не беспокойтесь! Все узнается по городским слухам подробно
и с полною достоверностью, - за это я вам ручаюсь, - и смотрите, что может
произойти!.. Вы вашим влиянием вызвали ревизию над губернатором, а потом мы
сообща, может быть, накличем острастку и на сенатора.
От последней мысли своей губернский предводитель даже в лице расцвел,
но Марфин продолжал хмуриться и сердиться. Дело в том, что вся эта
предлагаемая Крапчиком система выжидания и подглядывания за сенатором
претила Марфину, и не столько по исповедуемой им религии масонства, в
которой он знал, что подобные приемы допускались, сколько по врожденным ему
нравственным инстинктам: Егор Егорыч любил действовать лишь прямо и открыто.
- Не лучше ли, - начал он с глубокомысленным выражением в лице, и
видимо, придумав совершенно другой способ, - не лучше ли, чем строить козни,
написать этому старому дураку строго-моральное письмо, в котором напомнить
ему об его обязанностях христианина и гражданина?
Крапчик втайне готов был фыркнуть, услыхав такое измышление Егора
Егорыча, но, разумеется, воздержался и только с легкою полуулыбкою возразил:
- Разве подобное письмо подействует на столь зачерствелого человека и
испугает его?
- Это так!.. Так! - согласился и Марфин, воображению которого точно
нарочно почти въявь представилась котообразная фигура сенатора, да еще
высаживающего из саней под ручку m-me Клавскую.
- Прощайте! - сказал он затем, торопливо хватая свою шапку.
- Куда же вы?.. Оставайтесь у нас обедать! - стал было удерживать его
хозяин.