е вехи, поставленные нам на пути к будущей жизни, о которой Вы теперь
болеете Вашей юной душой. Еще посылаю Вам книгу, на русском языке,
Сен-Мартена об истине и заблуждениях. Перевод очень верный. Если что будет
затруднять Вас в понимании, спрашивайте меня. Может быть, при моей душевной
готовности помогать Вам, я и сумею растолковать".
Егор Егорыч чрезвычайно желал поскорее узнать, какое впечатление
произведут на Сусанну посланные к ней книги, но она что-то медлила ответом.
Зато Петр Григорьич получил от дочери письмо, которое его обрадовало очень и
вместе с тем испугало. Впрочем, скрыв последнее чувство, он вошел к Егору
Егорычу в нумер с гордым видом и, усевшись, проговорил:
- Записка моя, которую вы передали Михаилу Михайлычу Сперанскому,
вероятно, сильно воздействовала.
- Из чего вы это заключаете? - отозвался Егор Егорыч.
- Заключаю по письму дочери, которая мне пишет что господина Звездкина
отозвали в Петербург, и что он не возвратится более к нам, так как граф
Эдлерс прямо при всех изъявлял радость, что его освободили от этого
взяточника.
- Скажите, какая откровенность! - произнес, усмехнувшись, Егор Егорыч.
- А с губернатором он что же?
- С губернатором, - продолжал Петр Григорьич: - граф больше не видится;
напротив того, он недавно заезжал к дочери моей, непременно потребовал,
чтобы она его приняла, был с нею очень любезен, расспрашивал об вас и обо
мне и сказал, что он с нетерпением ждет нашего возвращения, потому что мы
можем быть полезны ему советами. Из всего этого ясно видно, что нахлобучка
его сиятельству из Петербурга была сильная.
- Ну, и черт его возьми! - произнес Егор Егорыч, видимо, желавший
поскорее окончить разговор об ревизии. - А какие другие еще есть там
новости? - присовокупил он.
- Да новость тоже, вероятно, для вас интересная: в нашем городе опять
появился ваш племянник, посетил Катрин и объяснил ей, что он овдовел!
- Как овдовел, и почему же он мне не написал об этом?
- Ничего не знаю-с, - отвечал на это сухо Петр Григорьич.
- Он помешался, значит!.. С ума сошел!.. То тут, то там, то сям, как
молния, блестит! - горячился Егор Егорыч.
- Нет-с, он не помешанный, а развратник великий! - возразил Крапчик, не
могший более сдерживать своей досады на Ченцова, появление которого на
родине было для Петра Григорьича хуже ножа острого, так что в первые минуты
после прочтения письма дочери ему пришло было в голову бросить все в
Петербурге и скакать к себе, чтобы спасать Катрин от этого негодяя.
- Когда же однако, - продолжал он, - мы с вами явимся на помощь к его
сиятельству?
- Что нам ему помогать?.. Пусть действует сам, если поопомнился! -
произнес резко Егор Егорыч.
- Так, стало быть, вы и не поедете совсем в губернию и не возвратитесь
туда? - допрашивал его Петр Григорьич.
Егор Егорыч вышел, наконец, из себя.
- Что вам за дело до меня? - закричал было он; но в это время Антип
Ильич, почтительно предшествуя, ввел в нумер к барину высокого старика в
белом жабо и с двумя звездами, при одном виде которого Крапчик догадался,
что это, должно быть, какой-нибудь сановник, а потому мгновенно же
исполнился уважения и некоторого страха; но Егор Егорыч сказал прибывшему
гостю довольно фамильярно:
- А, здравствуйте!
И затем представил ему Петра Григорьича, а
болеете Вашей юной душой. Еще посылаю Вам книгу, на русском языке,
Сен-Мартена об истине и заблуждениях. Перевод очень верный. Если что будет
затруднять Вас в понимании, спрашивайте меня. Может быть, при моей душевной
готовности помогать Вам, я и сумею растолковать".
Егор Егорыч чрезвычайно желал поскорее узнать, какое впечатление
произведут на Сусанну посланные к ней книги, но она что-то медлила ответом.
Зато Петр Григорьич получил от дочери письмо, которое его обрадовало очень и
вместе с тем испугало. Впрочем, скрыв последнее чувство, он вошел к Егору
Егорычу в нумер с гордым видом и, усевшись, проговорил:
- Записка моя, которую вы передали Михаилу Михайлычу Сперанскому,
вероятно, сильно воздействовала.
- Из чего вы это заключаете? - отозвался Егор Егорыч.
- Заключаю по письму дочери, которая мне пишет что господина Звездкина
отозвали в Петербург, и что он не возвратится более к нам, так как граф
Эдлерс прямо при всех изъявлял радость, что его освободили от этого
взяточника.
- Скажите, какая откровенность! - произнес, усмехнувшись, Егор Егорыч.
- А с губернатором он что же?
- С губернатором, - продолжал Петр Григорьич: - граф больше не видится;
напротив того, он недавно заезжал к дочери моей, непременно потребовал,
чтобы она его приняла, был с нею очень любезен, расспрашивал об вас и обо
мне и сказал, что он с нетерпением ждет нашего возвращения, потому что мы
можем быть полезны ему советами. Из всего этого ясно видно, что нахлобучка
его сиятельству из Петербурга была сильная.
- Ну, и черт его возьми! - произнес Егор Егорыч, видимо, желавший
поскорее окончить разговор об ревизии. - А какие другие еще есть там
новости? - присовокупил он.
- Да новость тоже, вероятно, для вас интересная: в нашем городе опять
появился ваш племянник, посетил Катрин и объяснил ей, что он овдовел!
- Как овдовел, и почему же он мне не написал об этом?
- Ничего не знаю-с, - отвечал на это сухо Петр Григорьич.
- Он помешался, значит!.. С ума сошел!.. То тут, то там, то сям, как
молния, блестит! - горячился Егор Егорыч.
- Нет-с, он не помешанный, а развратник великий! - возразил Крапчик, не
могший более сдерживать своей досады на Ченцова, появление которого на
родине было для Петра Григорьича хуже ножа острого, так что в первые минуты
после прочтения письма дочери ему пришло было в голову бросить все в
Петербурге и скакать к себе, чтобы спасать Катрин от этого негодяя.
- Когда же однако, - продолжал он, - мы с вами явимся на помощь к его
сиятельству?
- Что нам ему помогать?.. Пусть действует сам, если поопомнился! -
произнес резко Егор Егорыч.
- Так, стало быть, вы и не поедете совсем в губернию и не возвратитесь
туда? - допрашивал его Петр Григорьич.
Егор Егорыч вышел, наконец, из себя.
- Что вам за дело до меня? - закричал было он; но в это время Антип
Ильич, почтительно предшествуя, ввел в нумер к барину высокого старика в
белом жабо и с двумя звездами, при одном виде которого Крапчик догадался,
что это, должно быть, какой-нибудь сановник, а потому мгновенно же
исполнился уважения и некоторого страха; но Егор Егорыч сказал прибывшему
гостю довольно фамильярно:
- А, здравствуйте!
И затем представил ему Петра Григорьича, а