ее звук, последний
звук России, стал замирать, но берег все еще вспыхивал, не то
вечерним солнцем в. стеклах, не то беззвучными отдаленными
взрывами, и я старался сосредоточить мысли на шахматной партии,
которую играл с отцом (у одного из коней не хватало головы,
покерная фишка заменяла недостающую ладью), и я не знаю, что
было потом с Тамарой.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
1
Летом 1919-го года мы поселились в Лондоне. Отец и раньше
бывал в Англии, а в феврале 1916-го года приезжал туда с пятью
другими видными деятелями печати (среди них были Алексей
Толстой, Немирович-Данченко, Чуковский) по приглашению
британского правительства, желавшего показать им свою военную
деятельность, которая недостаточно оценивалась русским
общественным мнением. Были обеды и речи. Во время аудиенции
у Георга Пятого Чуковский, как многие русские
преувеличивающий литературное значение автора "Дориана Грея",
внезапно, на невероятном своем английском языке, стал
добиваться у короля, нравятся ли ему произведения -- "дзи
воркс" -- Оскара Уайльда. Застенчивый и туповатый король,
который Уайльда не читал, да и не понимал, какие слова
Чуковский так старательно и мучительно выговаривает, вежливо
выслушал его и спросил на французском языке, ненамного лучше
английского языка собеседника, как ему нравится лондонский
туман--"бруар"? Чуковский только понял, что король меняет
разговор, и впоследствии с большим торжеством приводил это как
пример английского ханжества,--замалчивания гения писателя
из-за безнравственности его личной жизни.
Об этом и о других забавных недоразумениях отец
замечательно рассказывал за обеденным столом, но в его книжке
"Из воюющей Англии" (Петроград, 1916 г.) я нахожу мало примеров
его обычного юмора; он не был писателем, и я не слышу его
голоса, например, в описании посещения английских окопов во
Фландрии, где гостеприимство хозяев любезно включило даже взрыв
немецкого снаряда вблизи посетителей. Отчет этот сначала
печатался в "Речи"; в одной из статей отец рассказал, с
несколько старосветским простодушием, о том, как он подарил
свое вечное перо Swan адмиралу Джеллико, который за завтраком
занял его, чтобы автографировать меню, и похвалил его
плавность. Неуместное обнародование названия фирмы получило
немедленный отклик в огромном газетном объявлении от фирмы
Mabie, Todd & Со. Ltd., которая цитировала отца и
изображала его на рисунке предлагающим ее изделие командиру
флота под хаотическим небом морского сражения.
Но теперь, три года спустя, не было ни речей, ни
банкетов, После года пребывания в Лондоне отец с матерью и
тремя младшими детьми переехал в Берлин (где до своей смерти
28-го марта 1922 года редактировал с И. В. Гессеном
антисоветскую газету "Руль"), между тем как брат мой и я
поступили осенью 1919-го года в Кембриджский университет--он в
Christ's Collиge, а я в Trinity.
2
Помню мутный, мокрый и мрачный октябрьский день, когда с
неловким чувством, что участвую в каком-то ряженье, я в первый
раз надел тонкотканый иссиня-черный плащ средневекового покроя
и черный квадратный головной убор с кисточкой, чтобы
представиться Гаррисону, моему "тютору", наставнику, следящему
за успехами студента. Обойдя пустынный и
звук России, стал замирать, но берег все еще вспыхивал, не то
вечерним солнцем в. стеклах, не то беззвучными отдаленными
взрывами, и я старался сосредоточить мысли на шахматной партии,
которую играл с отцом (у одного из коней не хватало головы,
покерная фишка заменяла недостающую ладью), и я не знаю, что
было потом с Тамарой.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
1
Летом 1919-го года мы поселились в Лондоне. Отец и раньше
бывал в Англии, а в феврале 1916-го года приезжал туда с пятью
другими видными деятелями печати (среди них были Алексей
Толстой, Немирович-Данченко, Чуковский) по приглашению
британского правительства, желавшего показать им свою военную
деятельность, которая недостаточно оценивалась русским
общественным мнением. Были обеды и речи. Во время аудиенции
у Георга Пятого Чуковский, как многие русские
преувеличивающий литературное значение автора "Дориана Грея",
внезапно, на невероятном своем английском языке, стал
добиваться у короля, нравятся ли ему произведения -- "дзи
воркс" -- Оскара Уайльда. Застенчивый и туповатый король,
который Уайльда не читал, да и не понимал, какие слова
Чуковский так старательно и мучительно выговаривает, вежливо
выслушал его и спросил на французском языке, ненамного лучше
английского языка собеседника, как ему нравится лондонский
туман--"бруар"? Чуковский только понял, что король меняет
разговор, и впоследствии с большим торжеством приводил это как
пример английского ханжества,--замалчивания гения писателя
из-за безнравственности его личной жизни.
Об этом и о других забавных недоразумениях отец
замечательно рассказывал за обеденным столом, но в его книжке
"Из воюющей Англии" (Петроград, 1916 г.) я нахожу мало примеров
его обычного юмора; он не был писателем, и я не слышу его
голоса, например, в описании посещения английских окопов во
Фландрии, где гостеприимство хозяев любезно включило даже взрыв
немецкого снаряда вблизи посетителей. Отчет этот сначала
печатался в "Речи"; в одной из статей отец рассказал, с
несколько старосветским простодушием, о том, как он подарил
свое вечное перо Swan адмиралу Джеллико, который за завтраком
занял его, чтобы автографировать меню, и похвалил его
плавность. Неуместное обнародование названия фирмы получило
немедленный отклик в огромном газетном объявлении от фирмы
Mabie, Todd & Со. Ltd., которая цитировала отца и
изображала его на рисунке предлагающим ее изделие командиру
флота под хаотическим небом морского сражения.
Но теперь, три года спустя, не было ни речей, ни
банкетов, После года пребывания в Лондоне отец с матерью и
тремя младшими детьми переехал в Берлин (где до своей смерти
28-го марта 1922 года редактировал с И. В. Гессеном
антисоветскую газету "Руль"), между тем как брат мой и я
поступили осенью 1919-го года в Кембриджский университет--он в
Christ's Collиge, а я в Trinity.
2
Помню мутный, мокрый и мрачный октябрьский день, когда с
неловким чувством, что участвую в каком-то ряженье, я в первый
раз надел тонкотканый иссиня-черный плащ средневекового покроя
и черный квадратный головной убор с кисточкой, чтобы
представиться Гаррисону, моему "тютору", наставнику, следящему
за успехами студента. Обойдя пустынный и