идет речь о каких-то малютках всевозможных полов, занимающихся
всеми греко-римскими грехами, постоянно и всюду, от
англосаксонских промышленных центров до Украины (откуда имеется
одно особенно вавилонское донесение от помещика). Трущобы любви
были незнакомы нам. Заставив меня кровью (добытой перочинным
ножом из большого пальца) подписать на пергаменте клятву
молчания, тринадцатилетний Юрик поведал мне о своей тайной
страсти к замужней даме в Варшаве (ее любовником он стал только
гораздо позже--в пятнадцать лет), Я был моложе его на два года,
и мне нечем было ему платить за откровенность, ежели не считать
нескольких бедных, слегка приукрашенных рассказов о моих
детских увлечениях на французских пляжах, где было так хорошо,
и мучительно, и прозрачно-шумно, да петербургских домах, где
всегда так странно и даже жутко бывало прятаться и шептаться, и
быть хватаемым горячей ручкой во время общих игр в чужих
незнакомых коридорах, в суровых и серых лабиринтах, полных
неизвестных нянь, после чего глухо болела голова, и по каретным
стеклам шли радуги огней. Впрочем, в том самом году, который я
теперь постепенно освободил от шлака более ранних и более
поздних впечатлений, нечто вроде романтического приключения с
наплывом первых мужских чувств мне все-таки довелось испытать.
Я собираюсь продемонстрировать очень трудный номер, своего рода
двойное сальто-мортале с так называемым "вализским" перебором
(меня поймут старые акробаты), и посему прошу совершенной
тишины и внимания.
3
Осенью 1910-го года брата и меня отправили с гувернером в
Берлин на три месяца, дабы выправить нам зубы: у брата верхний
ряд выпячивался из-под губы, а у меня они все росли как попало,
один даже добавочный шел из середины неба, как у молодой акулы.
Все это было прескучно. Знаменитый американский дантист в
Берлине выкорчевал кое-что козьей ножкой, причиняя дикую
неприличную боль, и как ужасен бывал у тогдашних дантистов
пасмурный вид в окне перед взвинченным стулом, и вата, вата,
сухая, дьявольская вата, которую они накладывали пациенту за
десны. Оставшиеся зубы этот жестокий американец перекрутил
тесемками перед тем, как обезобразигь нас платиновыми
проволоками. Разумеется мы считали, что нам полагается много
развлечений в награду за эти адские утра Ин ден Цельтен ахтцен
А,-- вот вспомнил даже адрес и бесшумный ход наемного
электрического автомобиля. Сначала мы много играли в теннис, а
когда наступили холода, стали почти ежедневно посещать
скетинг-ринг на Курфюрстендаме. Военный оркестр (Германия в те
годы была страной музыки) не мог заглушить механической
воркотни неумолкаемых роликов. Существовала в России порода
мальчиков (Вася Букетов, Женя Кан, Костя Мальцев,--где все они
ныне?), которые мастерски играли в футбол, в теннис, в шахматы,
блистали на льду катков, перебирая на поворотах "через колено"
бритвоподобными беговыми коньками, плавали, ездили верхом,
прыгали на лыжах в Финляндии и немедленно научались всякому
новому спорту. Я принадлежал к их числу и потому очень
веселился на этом паркетном скетинге. Было человек десять
инструкторов в красной форме с бранденбургами, большинство из
них говорило по-английски (я немецкому языку никогда не
научился и в жизни не прочел ни одного литературного
произведения по-немецки
всеми греко-римскими грехами, постоянно и всюду, от
англосаксонских промышленных центров до Украины (откуда имеется
одно особенно вавилонское донесение от помещика). Трущобы любви
были незнакомы нам. Заставив меня кровью (добытой перочинным
ножом из большого пальца) подписать на пергаменте клятву
молчания, тринадцатилетний Юрик поведал мне о своей тайной
страсти к замужней даме в Варшаве (ее любовником он стал только
гораздо позже--в пятнадцать лет), Я был моложе его на два года,
и мне нечем было ему платить за откровенность, ежели не считать
нескольких бедных, слегка приукрашенных рассказов о моих
детских увлечениях на французских пляжах, где было так хорошо,
и мучительно, и прозрачно-шумно, да петербургских домах, где
всегда так странно и даже жутко бывало прятаться и шептаться, и
быть хватаемым горячей ручкой во время общих игр в чужих
незнакомых коридорах, в суровых и серых лабиринтах, полных
неизвестных нянь, после чего глухо болела голова, и по каретным
стеклам шли радуги огней. Впрочем, в том самом году, который я
теперь постепенно освободил от шлака более ранних и более
поздних впечатлений, нечто вроде романтического приключения с
наплывом первых мужских чувств мне все-таки довелось испытать.
Я собираюсь продемонстрировать очень трудный номер, своего рода
двойное сальто-мортале с так называемым "вализским" перебором
(меня поймут старые акробаты), и посему прошу совершенной
тишины и внимания.
3
Осенью 1910-го года брата и меня отправили с гувернером в
Берлин на три месяца, дабы выправить нам зубы: у брата верхний
ряд выпячивался из-под губы, а у меня они все росли как попало,
один даже добавочный шел из середины неба, как у молодой акулы.
Все это было прескучно. Знаменитый американский дантист в
Берлине выкорчевал кое-что козьей ножкой, причиняя дикую
неприличную боль, и как ужасен бывал у тогдашних дантистов
пасмурный вид в окне перед взвинченным стулом, и вата, вата,
сухая, дьявольская вата, которую они накладывали пациенту за
десны. Оставшиеся зубы этот жестокий американец перекрутил
тесемками перед тем, как обезобразигь нас платиновыми
проволоками. Разумеется мы считали, что нам полагается много
развлечений в награду за эти адские утра Ин ден Цельтен ахтцен
А,-- вот вспомнил даже адрес и бесшумный ход наемного
электрического автомобиля. Сначала мы много играли в теннис, а
когда наступили холода, стали почти ежедневно посещать
скетинг-ринг на Курфюрстендаме. Военный оркестр (Германия в те
годы была страной музыки) не мог заглушить механической
воркотни неумолкаемых роликов. Существовала в России порода
мальчиков (Вася Букетов, Женя Кан, Костя Мальцев,--где все они
ныне?), которые мастерски играли в футбол, в теннис, в шахматы,
блистали на льду катков, перебирая на поворотах "через колено"
бритвоподобными беговыми коньками, плавали, ездили верхом,
прыгали на лыжах в Финляндии и немедленно научались всякому
новому спорту. Я принадлежал к их числу и потому очень
веселился на этом паркетном скетинге. Было человек десять
инструкторов в красной форме с бранденбургами, большинство из
них говорило по-английски (я немецкому языку никогда не
научился и в жизни не прочел ни одного литературного
произведения по-немецки