в двух
словах.
- Извольте, с тем чтоб этими двумя словами было все покончено. Мисс
Полина была долго больна; она и теперь больна; некоторое время она жила с
моими матерью и сестрой в северной Англии. Полгода назад ее бабка -
помните, та самая сумасшедшая женщина - померла и оставила лично ей семь
тысяч фунтов состояния. Теперь мисс Полина путешествует вместе с семейством
моей сестры, вышедшей замуж. Маленький брат и сестра ее тоже обеспечены
завещанием бабки и учатся в Лондоне. Генерал, ее отчим, месяц назад умер в
Париже от удара. Mademoiselle Blanche обходилась с ним хорошо, но все, что
он получил от бабки, успела перевести на себя... вот, кажется, и все.
- А Де-Грие? Не путешествует ли и он тоже в Швейцарии?
- Нет, Де-Грие не путешествует в Швейцарии; и я не знаю, где Де-Грие;
кроме того, раз навсегда предупреждаю вас избегать подобных намеков и
неблагородных сопоставлений, иначе вы будете непременно иметь дело со мною.
- Как! несмотря на наши прежние дружеские отношения?
- Да, несмотря на наши прежние дружеские отношения.
- Тысячу раз прошу извинения, мистер Астлей. Но позвольте, однако ж:
тут нет ничего обидного и неблагородного; я ведь ни в чем не виню мисс
Полину. Кроме того, француз и русская барышня, говоря вообще, - это такое
сопоставление, мистер Астлей, которое не нам с вами разрешить или понять
окончательно.
- Если вы не будете упоминать имя Де-Грие вместе с другим именем, то я
попросил бы вас объяснить мне, что вы подразумеваете под выражением:
"француз и русская барышня"? Что это за "сопоставление"? Почему тут именно
француз и непременно русская барышня?
- Видите, вы и заинтересовались. Но это длинная материя, мистер
Астлей. Тут много надо бы знать предварительно. Впрочем, это вопрос важный
- как ни смешно все это с первого взгляда. Француз, мистер Астлей, это -
законченная, красивая форма. Вы, как британец, можете с этим быть
несогласны; я, как русский, тоже несогласен, ну, пожалуй, хоть из зависти;
но наши барышни могут быть другого мнения. Вы можете находить Расина
изломанным, исковерканным и парфюмированным; даже читать его, наверное, не
станете. Я тоже нахожу его изломанным, исковерканным и парфюмированным, с
одной даже точки зрения смешным; но он прелестен, мистер Астлей, и,
главное, - он великий поэт, хотим или не хотим мы этого с вами.
Национальная форма француза, то есть парижанина, стала слагаться в изящную
форму, когда мы еще были медведями. Революция наследовала дворянству.
Теперь самый пошлейший французишка может иметь манеpы, приемы, выражения и
даже мысли вполне изящной формы, не участвуя в этой форме ни своею
инициативою, ни душою, ни сердцем; все это досталось ему по наследству.
Сами собою, они могут быть пустее пустейшего и подлее подлейшего. Ну-с,
мистер Астлей, сообщу вам теперь, что нет существа в мире доверчивее и
откровеннее доброй, умненькой и не слишком изломанной русской барышни.
Де-Грие, явясь в какой-нибудь роли, явясь замаскированным, может завоевать
ее сердце с необыкновенною легкостью; у него есть изящная форма, мистер
Астлей, и барышня принимает эту форму за его собственную душу, за
натуральную форму его души и сердца, а не за одежду, доставшуюся ему по
наследству. К величайшей вашей неприятности, я должен вам признаться, что
англичане большею частью угловаты и неизящны, а русские довольно чутко
умеют различать красоту и на нее падки. Но, чтобы различать красоту души и
оригинальность л
словах.
- Извольте, с тем чтоб этими двумя словами было все покончено. Мисс
Полина была долго больна; она и теперь больна; некоторое время она жила с
моими матерью и сестрой в северной Англии. Полгода назад ее бабка -
помните, та самая сумасшедшая женщина - померла и оставила лично ей семь
тысяч фунтов состояния. Теперь мисс Полина путешествует вместе с семейством
моей сестры, вышедшей замуж. Маленький брат и сестра ее тоже обеспечены
завещанием бабки и учатся в Лондоне. Генерал, ее отчим, месяц назад умер в
Париже от удара. Mademoiselle Blanche обходилась с ним хорошо, но все, что
он получил от бабки, успела перевести на себя... вот, кажется, и все.
- А Де-Грие? Не путешествует ли и он тоже в Швейцарии?
- Нет, Де-Грие не путешествует в Швейцарии; и я не знаю, где Де-Грие;
кроме того, раз навсегда предупреждаю вас избегать подобных намеков и
неблагородных сопоставлений, иначе вы будете непременно иметь дело со мною.
- Как! несмотря на наши прежние дружеские отношения?
- Да, несмотря на наши прежние дружеские отношения.
- Тысячу раз прошу извинения, мистер Астлей. Но позвольте, однако ж:
тут нет ничего обидного и неблагородного; я ведь ни в чем не виню мисс
Полину. Кроме того, француз и русская барышня, говоря вообще, - это такое
сопоставление, мистер Астлей, которое не нам с вами разрешить или понять
окончательно.
- Если вы не будете упоминать имя Де-Грие вместе с другим именем, то я
попросил бы вас объяснить мне, что вы подразумеваете под выражением:
"француз и русская барышня"? Что это за "сопоставление"? Почему тут именно
француз и непременно русская барышня?
- Видите, вы и заинтересовались. Но это длинная материя, мистер
Астлей. Тут много надо бы знать предварительно. Впрочем, это вопрос важный
- как ни смешно все это с первого взгляда. Француз, мистер Астлей, это -
законченная, красивая форма. Вы, как британец, можете с этим быть
несогласны; я, как русский, тоже несогласен, ну, пожалуй, хоть из зависти;
но наши барышни могут быть другого мнения. Вы можете находить Расина
изломанным, исковерканным и парфюмированным; даже читать его, наверное, не
станете. Я тоже нахожу его изломанным, исковерканным и парфюмированным, с
одной даже точки зрения смешным; но он прелестен, мистер Астлей, и,
главное, - он великий поэт, хотим или не хотим мы этого с вами.
Национальная форма француза, то есть парижанина, стала слагаться в изящную
форму, когда мы еще были медведями. Революция наследовала дворянству.
Теперь самый пошлейший французишка может иметь манеpы, приемы, выражения и
даже мысли вполне изящной формы, не участвуя в этой форме ни своею
инициативою, ни душою, ни сердцем; все это досталось ему по наследству.
Сами собою, они могут быть пустее пустейшего и подлее подлейшего. Ну-с,
мистер Астлей, сообщу вам теперь, что нет существа в мире доверчивее и
откровеннее доброй, умненькой и не слишком изломанной русской барышни.
Де-Грие, явясь в какой-нибудь роли, явясь замаскированным, может завоевать
ее сердце с необыкновенною легкостью; у него есть изящная форма, мистер
Астлей, и барышня принимает эту форму за его собственную душу, за
натуральную форму его души и сердца, а не за одежду, доставшуюся ему по
наследству. К величайшей вашей неприятности, я должен вам признаться, что
англичане большею частью угловаты и неизящны, а русские довольно чутко
умеют различать красоту и на нее падки. Но, чтобы различать красоту души и
оригинальность л