нако ж я очень радуюсь, видя вас совершенно сохранившим всю
независимость вашего духа и даже веселость, - произнес он с довольно
неприятным видом.
- То есть внутри себя вы скрыпите от досады, зачем я не убит и не
унижен, - сказал я смеясь.
Он не скоро понял, но, поняв, улыбнулся.
- Мне нравятся ваши замечания. Я узнаю в этих словах моего прежнего,
умного, старого, восторженного и вместе с тем цинического друга; одни
русские могут в себе совмещать, в одно и то же время, столько
противоположностей. Действительно, человек любит видеть лучшего своего
друга в унижении пред собою; на унижении основывается большею частью
дружба; и это старая, известная всем умным людям истина. Но в настоящем
случае, уверяю вас, я искренно рад, что вы не унываете. Скажите, вы не
намерены бросить игру?
- О, черт с ней! Тотчас же брошу, только бы...
- Только бы теперь отыграться? Так я и думал; не договаpивайте - знаю,
- вы это сказали нечаянно, следственно, сказали правду. Скажите, кроме
игры, вы ничем не занимаетесь?
- Да, ничем...
Он стал меня экзаменовать. Я ничего не знал, я почти не заглядывал в
газеты и положительно во все это время не развертывал ни одной книги.
- Вы одеревенели, - заметил он, - вы не только отказались от жизни, от
интересов своих и общественных, от долга гражданина и человека, от друзей
своих (а они все-таки у вас были), вы не только отказались от какой бы то
ни было цели, кроме выигрыша, вы даже отказались от воспоминаний своих. Я
помню вас в горячую и сильную минуту вашей жизни; но я уверен, что вы
забыли все лучшие тогдашние впечатления ваши; ваши мечты, ваши теперешние,
самые насущные желания не идут дальше pair и impair, rouge, noir,
двенадцать средних и так далее, и так далее, я уверен!
- Довольно, мистер Астлей, пожалуйста, пожалуйста, не напоминайте, -
вскричал я с досадой, чуть не со злобой, - знайте, что я ровно ничего не
забыл; но я только на время выгнал все это из головы, даже воспоминания, -
до тех пор, покамест не поправлю радикально мои обстоятельства; тогда...
тогда вы увидите, я воскресну из мертвых!
- Вы будете здесь еще чрез десять лет, - сказал он. - Предлагаю вам
пари, что я напомню вам это, если буду жив, вот на этой же скамейке.
- Ну довольно, - прервал я с нетерпением, - и, чтоб вам доказать, что
я не так-то забывчив на прошлое, позвольте узнать: где теперь мисс Полина?
Если не вы меня выкупили, то уж, наверно, она. С самого того времени я не
имел о ней никакого известия.
- Нет, о нет! Я не думаю, чтобы она вас выкупила. Она теперь в
Швейцарии, и вы мне сделаете большое удовольствие, если перестанете меня
спрашивать о мисс Полине, - сказал он решительно и даже сердито.
- Это значит, что и вас она уж очень поранила! - засмеялся я невольно.
- Мисс Полина - лучшее существо из всех наиболее достойных уважения
существ, но, повторяю вам, вы сделаете мне великое удовольствие, если
перестанете меня спрашивать о мисс Полине. Вы ее никогда не знали, и ее имя
в устах ваших я считаю оскорблением нpавственного моего чувства.
- Вот как! Впрочем, вы неправы; да о чем же мне и говорить с вами,
кроме этого, рассудите? Ведь в этом и состоят все наши воспоминания. Не
беспокойтесь, впрочем, мне не нужно никаких внутренних, секретных ваших
дел... Я интересуюсь только, так сказать, внешним положением мисс Полины,
одною только теперешнею наружною обстановкою ее. Это можно сообщить
независимость вашего духа и даже веселость, - произнес он с довольно
неприятным видом.
- То есть внутри себя вы скрыпите от досады, зачем я не убит и не
унижен, - сказал я смеясь.
Он не скоро понял, но, поняв, улыбнулся.
- Мне нравятся ваши замечания. Я узнаю в этих словах моего прежнего,
умного, старого, восторженного и вместе с тем цинического друга; одни
русские могут в себе совмещать, в одно и то же время, столько
противоположностей. Действительно, человек любит видеть лучшего своего
друга в унижении пред собою; на унижении основывается большею частью
дружба; и это старая, известная всем умным людям истина. Но в настоящем
случае, уверяю вас, я искренно рад, что вы не унываете. Скажите, вы не
намерены бросить игру?
- О, черт с ней! Тотчас же брошу, только бы...
- Только бы теперь отыграться? Так я и думал; не договаpивайте - знаю,
- вы это сказали нечаянно, следственно, сказали правду. Скажите, кроме
игры, вы ничем не занимаетесь?
- Да, ничем...
Он стал меня экзаменовать. Я ничего не знал, я почти не заглядывал в
газеты и положительно во все это время не развертывал ни одной книги.
- Вы одеревенели, - заметил он, - вы не только отказались от жизни, от
интересов своих и общественных, от долга гражданина и человека, от друзей
своих (а они все-таки у вас были), вы не только отказались от какой бы то
ни было цели, кроме выигрыша, вы даже отказались от воспоминаний своих. Я
помню вас в горячую и сильную минуту вашей жизни; но я уверен, что вы
забыли все лучшие тогдашние впечатления ваши; ваши мечты, ваши теперешние,
самые насущные желания не идут дальше pair и impair, rouge, noir,
двенадцать средних и так далее, и так далее, я уверен!
- Довольно, мистер Астлей, пожалуйста, пожалуйста, не напоминайте, -
вскричал я с досадой, чуть не со злобой, - знайте, что я ровно ничего не
забыл; но я только на время выгнал все это из головы, даже воспоминания, -
до тех пор, покамест не поправлю радикально мои обстоятельства; тогда...
тогда вы увидите, я воскресну из мертвых!
- Вы будете здесь еще чрез десять лет, - сказал он. - Предлагаю вам
пари, что я напомню вам это, если буду жив, вот на этой же скамейке.
- Ну довольно, - прервал я с нетерпением, - и, чтоб вам доказать, что
я не так-то забывчив на прошлое, позвольте узнать: где теперь мисс Полина?
Если не вы меня выкупили, то уж, наверно, она. С самого того времени я не
имел о ней никакого известия.
- Нет, о нет! Я не думаю, чтобы она вас выкупила. Она теперь в
Швейцарии, и вы мне сделаете большое удовольствие, если перестанете меня
спрашивать о мисс Полине, - сказал он решительно и даже сердито.
- Это значит, что и вас она уж очень поранила! - засмеялся я невольно.
- Мисс Полина - лучшее существо из всех наиболее достойных уважения
существ, но, повторяю вам, вы сделаете мне великое удовольствие, если
перестанете меня спрашивать о мисс Полине. Вы ее никогда не знали, и ее имя
в устах ваших я считаю оскорблением нpавственного моего чувства.
- Вот как! Впрочем, вы неправы; да о чем же мне и говорить с вами,
кроме этого, рассудите? Ведь в этом и состоят все наши воспоминания. Не
беспокойтесь, впрочем, мне не нужно никаких внутренних, секретных ваших
дел... Я интересуюсь только, так сказать, внешним положением мисс Полины,
одною только теперешнею наружною обстановкою ее. Это можно сообщить