с, утром, за утренним кофе. Человек он
был не совсем обидчивый; а тут вдруг обиделся на меня, за что? - до сих пор
не понимаю. Но, конечно, он и сам не понимал. Одним словом, он завел речь
без начала и конца, a batons-rompus90, кричал, что я мальчишка, что он
научит... что он даст понять... и так далее, и так далее. Но никто ничего
не мог понять. Blanche заливалась-хохотала; наконец его кое-как успокоили и
увели гулять. Много раз я замечал, впрочем, что ему становилось грустно,
кого-то и чего-то было жаль, кого-то недоставало ему, несмотря даже на
присутствие Blanche. В эти минуты он сам пускался раза два со мною
заговаривать, но никогда толком не мог объясниться, вспоминал про службу,
про покойницу жену, про хозяйство, про имение. Нападет на какое-нибудь
слово и обрадуется ему, и повторяет его сто раз на дню, хотя оно вовсе не
выражает ни его чувств, ни его мыслей. Я пробовал заговаривать с ним о его
детях; но он отделывался прежнею скороговоркою и переходил поскорее на
другой предмет: "Да-да! дети-дети, вы правы, дети!" Однажды только он
расчувствовался - мы шли с ним в театр: "Это несчастные дети! - заговорил
он вдруг, - да, сударь, да, это нес-с-счастные дети!" И потом несколько раз
в этот вечер повторял слова: несчастные дети! Когда я раз заговорил о
Полине, он пришел даже в ярость. "Это неблагодарная женщина, - воскликнул
он, - она зла и неблагодарна! Она осрамила семью! Если б здесь были законы,
я бы ее в бараний рог согнул! Да-с, да-с!" Что же касается до Де-Грие, то
он даже и имени его слышать не мог. "Он погубил меня, - говорил он, - он
обокрал меня, он меня зарезал! Это был мой кошмар в продолжение целых двух
лет! Он по целым месяцам сряду мне во сне снился! Это - это, это... О, не
говорите мне о нем никогда!"
Я видел, что у них что-то идет на лад, но молчал, по обыкновению.
Blanche объявила мне первая: это было ровно за неделю до того, как мы
расстались. "- Il a du chance91, - тараторила она мне, - babouchka теперь
действительно уж больна и непременно умрет. Мистер Астлей прислал
телеграмму; согласись, что все-таки он наследник ее. А если б даже и нет,
то он ничему не помешает. Во-первых, у него есть свой пенсион, а во-вторых,
он будет жить в боковой комнате и будет совершенно счастлив. Я буду "madame
la generale". Я войду в хороший круг (Blanche мечтала об этом постоянно),
впоследствии буду русской помещицей, j'aurai un chateau, des moujiks, et
puis j'aurai toujours mon million"92.
--------
89 - Настоящий русский, калмык! (франц.).
90 - через пятое на десятое, бессвязно (франц.).
91 - Ему везет (франц.).
92 - у меня будет замок, мужики, а потом у меня все-таки будет мой
миллион (франц.).
- Ну, а если он начнет ревновать, будет требовать... бог знает чего, -
понимаешь?
- О нет, non, non, non! Как он смеет! Я взяла меры, не беспокойся. Я
уж заставила его подписать несколько векселей на имя Альберта. Чуть что - и
он тотчас же будет наказан; да и не посмеет!
- Ну, выходи...
Свадьбу сделали без особенного торжества, семейно и тихо. Приглашены
были Альберт и еще кое-кто из близких. Hortense, Cleopatre и прочие были
решительно отстранены. Жених чрезвычайно интересовался своим положением.
Blanche сама повязала ему галстук, сама его напомадила, и в своем фраке и в
белом жилете он смотрел tres comme il faut93.
- Il est pourtant tres comme il faut94, - объявила мне сама Blanche,
выходя из комнаты генерала, как будто идея
был не совсем обидчивый; а тут вдруг обиделся на меня, за что? - до сих пор
не понимаю. Но, конечно, он и сам не понимал. Одним словом, он завел речь
без начала и конца, a batons-rompus90, кричал, что я мальчишка, что он
научит... что он даст понять... и так далее, и так далее. Но никто ничего
не мог понять. Blanche заливалась-хохотала; наконец его кое-как успокоили и
увели гулять. Много раз я замечал, впрочем, что ему становилось грустно,
кого-то и чего-то было жаль, кого-то недоставало ему, несмотря даже на
присутствие Blanche. В эти минуты он сам пускался раза два со мною
заговаривать, но никогда толком не мог объясниться, вспоминал про службу,
про покойницу жену, про хозяйство, про имение. Нападет на какое-нибудь
слово и обрадуется ему, и повторяет его сто раз на дню, хотя оно вовсе не
выражает ни его чувств, ни его мыслей. Я пробовал заговаривать с ним о его
детях; но он отделывался прежнею скороговоркою и переходил поскорее на
другой предмет: "Да-да! дети-дети, вы правы, дети!" Однажды только он
расчувствовался - мы шли с ним в театр: "Это несчастные дети! - заговорил
он вдруг, - да, сударь, да, это нес-с-счастные дети!" И потом несколько раз
в этот вечер повторял слова: несчастные дети! Когда я раз заговорил о
Полине, он пришел даже в ярость. "Это неблагодарная женщина, - воскликнул
он, - она зла и неблагодарна! Она осрамила семью! Если б здесь были законы,
я бы ее в бараний рог согнул! Да-с, да-с!" Что же касается до Де-Грие, то
он даже и имени его слышать не мог. "Он погубил меня, - говорил он, - он
обокрал меня, он меня зарезал! Это был мой кошмар в продолжение целых двух
лет! Он по целым месяцам сряду мне во сне снился! Это - это, это... О, не
говорите мне о нем никогда!"
Я видел, что у них что-то идет на лад, но молчал, по обыкновению.
Blanche объявила мне первая: это было ровно за неделю до того, как мы
расстались. "- Il a du chance91, - тараторила она мне, - babouchka теперь
действительно уж больна и непременно умрет. Мистер Астлей прислал
телеграмму; согласись, что все-таки он наследник ее. А если б даже и нет,
то он ничему не помешает. Во-первых, у него есть свой пенсион, а во-вторых,
он будет жить в боковой комнате и будет совершенно счастлив. Я буду "madame
la generale". Я войду в хороший круг (Blanche мечтала об этом постоянно),
впоследствии буду русской помещицей, j'aurai un chateau, des moujiks, et
puis j'aurai toujours mon million"92.
--------
89 - Настоящий русский, калмык! (франц.).
90 - через пятое на десятое, бессвязно (франц.).
91 - Ему везет (франц.).
92 - у меня будет замок, мужики, а потом у меня все-таки будет мой
миллион (франц.).
- Ну, а если он начнет ревновать, будет требовать... бог знает чего, -
понимаешь?
- О нет, non, non, non! Как он смеет! Я взяла меры, не беспокойся. Я
уж заставила его подписать несколько векселей на имя Альберта. Чуть что - и
он тотчас же будет наказан; да и не посмеет!
- Ну, выходи...
Свадьбу сделали без особенного торжества, семейно и тихо. Приглашены
были Альберт и еще кое-кто из близких. Hortense, Cleopatre и прочие были
решительно отстранены. Жених чрезвычайно интересовался своим положением.
Blanche сама повязала ему галстук, сама его напомадила, и в своем фраке и в
белом жилете он смотрел tres comme il faut93.
- Il est pourtant tres comme il faut94, - объявила мне сама Blanche,
выходя из комнаты генерала, как будто идея