икогда не испытывал. В
игорных залах народу было еще довольно, хоть вдвое менее утрешнего.
В одиннадцатом часу у игорных столов остаются настоящие, отчаянные
игроки, для которых на водах существует только одна рулетка, которые и
приехали для нее одной, которые плохо замечают, что вокруг них происходит,
и ничем не интересуются во весь сезон, а только играют с утра до ночи и
готовы были бы играть, пожалуй, и всю ночь до рассвета, если б можно было.
И всегда они с досадой расходятся, когда в двенадцать часов закрывают
рулетку. И когда старший крупер перед закрытием рулетки, около двенадцати
часов, возглашает: "Les trois derniers coups, messieurs!"60, то они готовы
проставить иногда на этих трех последних ударах все, что у них есть в
кармане, - и действительно тут-то наиболее и проигрываются. Я прошел к тому
самому столу, где давеча сидела бабушка. Было не очень тесно, так что я
очень скоро занял место у стола стоя. Прямо предо мной, на зеленом сукне,
начерчено было слово: "Passe". "Passe" - это ряд цифр от девятнадцати
включительно до тридцати шести. Первый же ряд, от первого до восемнадцати
включительно, называется "Manque"; но какое мне было до этого дело? Я не
рассчитывал, я даже не слыхал, на какую цифру лег последний удар, и об этом
не справился, начиная игру, как бы сделал всякий чуть-чуть рассчитывающий
игрок. Я вытащил все мои двадцать фридрихсдоров и бросил на бывший предо
мною "passe".
- Vingt deux!61 - закричал крупер.
Я выиграл - и опять поставил все: и прежнее, и выигрыш.
- Trente et un62, - прокричал крупер. Опять выигрыш! Всего уж, стало
быть, у меня восемьдесят фридрихсдоров! Я двинул все восемьдесят на
двенадцать средних цифр (тройной выигрыш, но два шанса против себя) -
колесо завертелось, и вышло двадцать четыре. Мне выложили три свертка по
пятидесяти фридрихсдоров и десять золотых монет; всего, с прежним,
очутилось у меня двести фридрихсдоров.
--------
60 - Три последних игры, господа! (франц.).
61 - Двадцать два! (франц.).
62 - Тридцать один (франц.).
Я был как в горячке и двинул всю эту кучу денег на красную - и вдруг
опомнился! И только раз во весь этот вечер, во всю игру, страх прошел по
мне холодом и отозвался дрожью в руках и ногах. Я с ужасом ощутил и
мгновенно сознал: чт`о для меня теперь значит проиграть! Стояла на ставке
вся моя жизнь!
- Rouge! - крикнул крупер, - и я перевел дух, огненные мурашки
посыпались по моему телу. Со мною расплатились банковыми билетами; стало
быть, всего уж четыре тысячи флоринов и восемьдесят фридрихсдоров! (Я еще
мог следить тогда за счетом.)
Затем, помнится, я поставил две тысячи флоринов опять на двенадцать
средних и проиграл; поставил мое золото и восемьдесят фридрихсдоров и
проиграл. Бешенство овладело мною: я схватил последние оставшиеся мне две
тысячи флоринов и поставил на двенадцать первых - так, на авось, зря, без
расчета! Впрочем, было одно мгновение ожидания, похожее, может быть,
впечатлением на впечатление, испытанное madame Blanchard, когда она, в
Париже, летела с воздушного шара на землю.
- Quatre!63 - крикнул крупер. Всего, с прежнею ставкою, опять
очутилось шесть тысяч флоринов. Я уже смотрел как победитель, я уже ничего,
ничего теперь не боялся и бросил четыре тысячи флоринов на черную. Человек
девять бросилось, вслед за мною, тоже ставить на черную. Круперы
переглядывались и переговаривались. Кругом говорили и ждали.
--------
63 - Четы
игорных залах народу было еще довольно, хоть вдвое менее утрешнего.
В одиннадцатом часу у игорных столов остаются настоящие, отчаянные
игроки, для которых на водах существует только одна рулетка, которые и
приехали для нее одной, которые плохо замечают, что вокруг них происходит,
и ничем не интересуются во весь сезон, а только играют с утра до ночи и
готовы были бы играть, пожалуй, и всю ночь до рассвета, если б можно было.
И всегда они с досадой расходятся, когда в двенадцать часов закрывают
рулетку. И когда старший крупер перед закрытием рулетки, около двенадцати
часов, возглашает: "Les trois derniers coups, messieurs!"60, то они готовы
проставить иногда на этих трех последних ударах все, что у них есть в
кармане, - и действительно тут-то наиболее и проигрываются. Я прошел к тому
самому столу, где давеча сидела бабушка. Было не очень тесно, так что я
очень скоро занял место у стола стоя. Прямо предо мной, на зеленом сукне,
начерчено было слово: "Passe". "Passe" - это ряд цифр от девятнадцати
включительно до тридцати шести. Первый же ряд, от первого до восемнадцати
включительно, называется "Manque"; но какое мне было до этого дело? Я не
рассчитывал, я даже не слыхал, на какую цифру лег последний удар, и об этом
не справился, начиная игру, как бы сделал всякий чуть-чуть рассчитывающий
игрок. Я вытащил все мои двадцать фридрихсдоров и бросил на бывший предо
мною "passe".
- Vingt deux!61 - закричал крупер.
Я выиграл - и опять поставил все: и прежнее, и выигрыш.
- Trente et un62, - прокричал крупер. Опять выигрыш! Всего уж, стало
быть, у меня восемьдесят фридрихсдоров! Я двинул все восемьдесят на
двенадцать средних цифр (тройной выигрыш, но два шанса против себя) -
колесо завертелось, и вышло двадцать четыре. Мне выложили три свертка по
пятидесяти фридрихсдоров и десять золотых монет; всего, с прежним,
очутилось у меня двести фридрихсдоров.
--------
60 - Три последних игры, господа! (франц.).
61 - Двадцать два! (франц.).
62 - Тридцать один (франц.).
Я был как в горячке и двинул всю эту кучу денег на красную - и вдруг
опомнился! И только раз во весь этот вечер, во всю игру, страх прошел по
мне холодом и отозвался дрожью в руках и ногах. Я с ужасом ощутил и
мгновенно сознал: чт`о для меня теперь значит проиграть! Стояла на ставке
вся моя жизнь!
- Rouge! - крикнул крупер, - и я перевел дух, огненные мурашки
посыпались по моему телу. Со мною расплатились банковыми билетами; стало
быть, всего уж четыре тысячи флоринов и восемьдесят фридрихсдоров! (Я еще
мог следить тогда за счетом.)
Затем, помнится, я поставил две тысячи флоринов опять на двенадцать
средних и проиграл; поставил мое золото и восемьдесят фридрихсдоров и
проиграл. Бешенство овладело мною: я схватил последние оставшиеся мне две
тысячи флоринов и поставил на двенадцать первых - так, на авось, зря, без
расчета! Впрочем, было одно мгновение ожидания, похожее, может быть,
впечатлением на впечатление, испытанное madame Blanchard, когда она, в
Париже, летела с воздушного шара на землю.
- Quatre!63 - крикнул крупер. Всего, с прежнею ставкою, опять
очутилось шесть тысяч флоринов. Я уже смотрел как победитель, я уже ничего,
ничего теперь не боялся и бросил четыре тысячи флоринов на черную. Человек
девять бросилось, вслед за мною, тоже ставить на черную. Круперы
переглядывались и переговаривались. Кругом говорили и ждали.
--------
63 - Четы