ывается продолжать
спор, совестясь скандала, и отходит. Но если успеют вора изобличить, то
тотчас же выводят со скандалом.
На все это бабушка смотрела издали, с диким любопытством. Ей очень
понравилось, что воришек выводят. Trente et quarante мало возбудило ее
любопытство; ей больше понравилась рулетка и что катается шарик. Она
пожелала, наконец, разглядеть игру поближе. Не понимаю, как это случилось,
но лакеи и некоторые другие суетящиеся агенты (преимущественно
проигравшиеся полячки, навязывающие свои услуги счастливым игрокам и всем
иностранцам) тотчас нашли и очистили бабушке место, несмотря на всю эту
тесноту, у самой средины стола, подле главного крупера, и подкатили туда ее
кресло. Множество посетителей, не играющих, но со стороны наблюдающих игру
(преимущественно англичане с их семействами), тотчас же затеснились к
столу, чтобы из-за игроков поглядеть на бабушку. Множество лорнетов
обратилось в ее сторону. У круперов родились надежды: такой эксцентрический
игрок действительно как будто обещал что-нибудь необыкновенное.
Семидесятилетняя женщина без ног и желающая играть - конечно, был случай не
обыденный. Я протеснился тоже к столу и устроился подле бабушки. Потапыч и
Марфа остались где-то далеко в стороне, между народом. Генерал, Полина,
Де-Грие и m-lle Blanche тоже поместились в стороне, между зрителями.
Бабушка сначала стала осматривать игроков. Она задавала мне резкие,
отрывистые вопросы полушепотом: кто это такой? это кто такая? Ей особенно
понравился в конце стола один очень молодой человек, игравший в очень
большую игру, ставивший тысячами и наигравший, как шептали кругом, уже
тысяч до сорока франков, лежавших перед ним в куче, золотом и в банковых
билетах. Он был бледен; у него сверкали глаза и тряслись. руки; он ставил
уже без всякого расчета, сколько рука захватит, а между тем все выигрывал
да выигрывал, все загребал да загребал. Лакеи суетились кругом него,
подставляли ему сзади кресла, очищали вокруг него место, чтоб ему было
просторнее, чтоб его не теснили, - все это в ожидании богатой
благодарности. Иные игроки с выигрыша дают им иногда не считая, а так, с
радости, тоже сколько рука из кармана захватит. Подле молодого человека уже
устроился один полячок, суетившийся изо всех сил, и почтительно, но
беспрерывно что-то шептал ему, вероятно, указывая, как ставить, советуя и
направляя игру, - разумеется, тоже ожидая впоследствии подачки. Но игрок
почти и не смотрел на него, ставил зря и все загребал. Он, видимо, терялся.
Бабушка наблюдала его несколько минут.
- Скажи ему - вдруг засуетилась бабушка, толкая меня, - скажи ему,
чтоб бросил, чтоб брал поскорее деньги и уходил. Проиграет, сейчас все
проиграет! - захлопотала она, чуть не задыхаясь от волнения. - Где Потапыч?
Послать к нему Потапыча! Да скажи же, скажи же, - толкала она меня, - да
где же, в самом деле, Потапыч! Sortez, sortez!35 - начала было она сама
кричать молодому человеку. - Я нагнулся к ней и решительно прошептал, что
здесь так кричать нельзя и даже разговаривать чуть-чуть громко не
позволено, потому что это мешает счету, и что нас сейчас прогонят.
--------
35 - Уходите, уходите! (франц.).
- Экая досада! Пропал человек, значит сам хочет... смотреть на него не
могу, всю ворочает. Экой олух! - и бабушка поскорей оборотилась в другую
сторону.
Там, налево, на другой половине стола, между игроками, заметна была
одна молодая дама и подле нее какой-то карлик. Кто бы
спор, совестясь скандала, и отходит. Но если успеют вора изобличить, то
тотчас же выводят со скандалом.
На все это бабушка смотрела издали, с диким любопытством. Ей очень
понравилось, что воришек выводят. Trente et quarante мало возбудило ее
любопытство; ей больше понравилась рулетка и что катается шарик. Она
пожелала, наконец, разглядеть игру поближе. Не понимаю, как это случилось,
но лакеи и некоторые другие суетящиеся агенты (преимущественно
проигравшиеся полячки, навязывающие свои услуги счастливым игрокам и всем
иностранцам) тотчас нашли и очистили бабушке место, несмотря на всю эту
тесноту, у самой средины стола, подле главного крупера, и подкатили туда ее
кресло. Множество посетителей, не играющих, но со стороны наблюдающих игру
(преимущественно англичане с их семействами), тотчас же затеснились к
столу, чтобы из-за игроков поглядеть на бабушку. Множество лорнетов
обратилось в ее сторону. У круперов родились надежды: такой эксцентрический
игрок действительно как будто обещал что-нибудь необыкновенное.
Семидесятилетняя женщина без ног и желающая играть - конечно, был случай не
обыденный. Я протеснился тоже к столу и устроился подле бабушки. Потапыч и
Марфа остались где-то далеко в стороне, между народом. Генерал, Полина,
Де-Грие и m-lle Blanche тоже поместились в стороне, между зрителями.
Бабушка сначала стала осматривать игроков. Она задавала мне резкие,
отрывистые вопросы полушепотом: кто это такой? это кто такая? Ей особенно
понравился в конце стола один очень молодой человек, игравший в очень
большую игру, ставивший тысячами и наигравший, как шептали кругом, уже
тысяч до сорока франков, лежавших перед ним в куче, золотом и в банковых
билетах. Он был бледен; у него сверкали глаза и тряслись. руки; он ставил
уже без всякого расчета, сколько рука захватит, а между тем все выигрывал
да выигрывал, все загребал да загребал. Лакеи суетились кругом него,
подставляли ему сзади кресла, очищали вокруг него место, чтоб ему было
просторнее, чтоб его не теснили, - все это в ожидании богатой
благодарности. Иные игроки с выигрыша дают им иногда не считая, а так, с
радости, тоже сколько рука из кармана захватит. Подле молодого человека уже
устроился один полячок, суетившийся изо всех сил, и почтительно, но
беспрерывно что-то шептал ему, вероятно, указывая, как ставить, советуя и
направляя игру, - разумеется, тоже ожидая впоследствии подачки. Но игрок
почти и не смотрел на него, ставил зря и все загребал. Он, видимо, терялся.
Бабушка наблюдала его несколько минут.
- Скажи ему - вдруг засуетилась бабушка, толкая меня, - скажи ему,
чтоб бросил, чтоб брал поскорее деньги и уходил. Проиграет, сейчас все
проиграет! - захлопотала она, чуть не задыхаясь от волнения. - Где Потапыч?
Послать к нему Потапыча! Да скажи же, скажи же, - толкала она меня, - да
где же, в самом деле, Потапыч! Sortez, sortez!35 - начала было она сама
кричать молодому человеку. - Я нагнулся к ней и решительно прошептал, что
здесь так кричать нельзя и даже разговаривать чуть-чуть громко не
позволено, потому что это мешает счету, и что нас сейчас прогонят.
--------
35 - Уходите, уходите! (франц.).
- Экая досада! Пропал человек, значит сам хочет... смотреть на него не
могу, всю ворочает. Экой олух! - и бабушка поскорей оборотилась в другую
сторону.
Там, налево, на другой половине стола, между игроками, заметна была
одна молодая дама и подле нее какой-то карлик. Кто бы